Развернувшись в мою сторону, Глеб заговорил со мной:

— Ну, Жан! Ну, барахольщик! А теперь надо спать. Тут можно лежать хоть на полу. Всегда оптимальная для человека температура — где-то плюс двадцать два. Почки не отстудишь. Рай. — Он встал, подошел к туалету и открыл дверь. — В этом мире, Эд, у всех метаболизм как часы, болезней почти нет. И раны быстро затягиваются. Как на собаке. — Поднявшись с табурета, Борис скривил лицо и, стараясь беречь ногу, пошел в спальню.

Мы улеглись по разным углам комнаты. Кровать посередине ждала Глеба — все же как старшего брата. Сложно, наверное, им определять старшинство. И мышцы нарастили абсолютно одинаково. Похоже на то, что никто не хотел уступать.

Я опять засыпал дольше всех. И уже в ожидании начал наблюдать за тем, как поочередно из голов моих друзей стали выходить струйки света: у братьев они были желтыми, с вьющимися вокруг фиолетовыми нитями, а у француза опять был столбик синего света, как и прошлой ночью. Наблюдая за этим световым шоу, я начал понемногу проваливаться в сон.

Глава7

Судорожно ступая на неровную землю, стараясь не упасть в бездонные провалы, Лаура бежала почти в полной темноте. Она вслушивалась в далекие звуки, пряталась, переводила дыхание, на ощупь обходила преграды, бежала снова. И так уже два часа.

— Черт, глаз! Как же плохо видно.

Она направлялась к водохранилищу. По правую сторону виднелся холм, усеянный причудливо разбросанными домами. Уцелевший глаз уже устал смотреть за двоих, и от слез стало пощипывать веко.

— Наконец-то светает! — шепотом воскликнула Лаура.

Свет начал появляться из ниоткуда, словно все стало излучать свет, освещая себя. Женщина остановилась отдышаться, забралась в проем упавшей кирпичной стены. Мысли так и не покидали ее: «Он что-то говорил про сосуды. Их вроде два. Один сосуд у людей — это Эд. Значит, Мила не у них. Значит, она где-то здесь. Может, прячется, как я, в руинах здания?».

Лаура сидела на корточках, изредка трогая дрожащей рукой усеянное шрамами веко. Рассвет не только был необычен из-за светящейся материи, но и из-за отсутствия смены температуры, ветра. И только гарканье ворон с трудом напоминало нормальный земной рассвет. Она вздрогнула от стука скатившихся камней. Это всего лишь была белка. Обычная белка, несущая какую-то дрянь в длинных зубах. Вскоре она скрылась за грудой строительного мусора, увлекая за собой еще несколько камней.

Стройная женщина средних лет села на землю, вытянула ноги вперед, поправила на коленях джинсы. Пряча лицо в ладони, она начала вспоминать о своей недавней жизни в уютном латышском городке: узкие улочки, старинные дома в романском стиле и ее дружная веселая семья. До недавнего времени. Мила начала меняться внезапно: сначала говорила сама с собой, затем заговорила не своим голосом, в конце даже менялись черты лица, когда ей овладевал демон. К психологам вести дочь ее отговорил Роберт. Католические священники стали частыми гостями в их доме, и один из них посоветовал обратиться к Густаву. После походов к нему Миле становилось только хуже. Она начала называть себя Двар. Густав все твердил о полчищах саранчи, Аваддоне и прочей ереси.

Лаура смахнула холодный пот со лба. Ее бил озноб, и не от холода или лихорадки, а от страха. Мысли будто стали заикаться: «Н-н-надо идти. Идти к воротам, как его. Р-р-раздела». Лаура поднялась, размяв ноги, осторожно и бесшумно пошла в сторону КПП.

Мир вокруг становился ярче. Над головой проявился купол света. Сереющий холм, усеянный до макушки домами, сильно пугал ее. Поэтому она двигалась по кривой — обходя пугающее возвышение. Обойдя несколько провалов, она остановилась напротив водохранилища. Где-то вдалеке, где кончалась тропа, шедшая сквозь руины, одна серая четвероногая тварь нырнула в нору, устремив вверх облако пыли за собой. В стороне виднелся проход КПП. Тишина заставляла нервничать, и она укрылась в последних руинах.

За спиной Лауры послышался гул, плавно перерастающий в надрывный рёв. Она устремила взгляд на небольшое окно второго этажа: на подоконнике стояла немного ссутулившаяся Мила. Она прыгнула, направив ладони вниз — замедляя падение вытянутыми вдоль тела руками. Девочка пролетела над головой Лауры. Сделала это так медленно, что успела начать разговор:

— Мам не бойся!!! — Она приземлилась перед Лаурой. — Нет, ну не совсем, конечно. Другую меня бойся. — Дочь стояла перед перепуганной матерью. Перепуганной так, что она уже жила в этом состоянии и жила довольно гармонично. — Мам, я наблюдала за всеми. Тут лучше, чем в нашем мире. Но, увы, не для меня. Так говорит Двар.

Мать стояла не шелохнувшись. Заговорила только после того, как коснулась длинных рыжих волос дочери:

— Что опять с тобой, Мила? Что с тобой?

— Двар боится за себя. Он нужен кому-то и чувствует охоту.

— Давай присядем.

Но на предложение матери Мила молча взяла ее за руку и повела в сторону КПП.

— Мила отпусти. Больно!

Лаура взглянула на свою руку. Та, вытянутая вперед, одиноко висела в воздухе. И дочь, как мим, не касаясь запястья, тянет ее. Мила обернулась. Увидев это, заговорила искаженным голосом:

— Тебе лучше уйти на людскую сторону. Проход скоро откроют. И я уже скоро буду тварью из потустороннего мира.

Поднимая пыль невидимой силой, Мила провела ладонями в над землей. Затем, не сходя с места, приподняла большой валун и швырнула его в сторону КПП. Совершив пару шагов от Лауры, она остановилась. Проведя вытянутой рукой, создала между собой и матерью полосу из поднятой пыли. Мила не переставала смотреть в глаза, явно подавляя волю обычного человека. Платье дочери, снизу изорванное в лоскуты, извивалось под действием непонятной силы. Глаза наливались серым, медленно поглощая белок, зеленую роговицу и зрачок. Лауре становилось ясно, что скоро она перестанет видеть свою дочь.