Золотые путы кружат, изгибаются, забираются во все чувствительные места, добавляя нашему единению остроты и мощности.

Толкаюсь в тесную глубину, напираю сильнее, раскачивая нас двоих в колыбели страсти. Дара приподнимает ноги и сжимает их на ягодицах, царапает плечи, руки, впивается зубами в грудь и ключицу, принимает и, кажется, что мир трещит по швам от нашего напора и огня.

— Эмилиа-а-ан, я… — выкрикивает Дара и замолкает, а потом стискивает меня собой со всей силы, отчего я не могу удержать свой жар. Он вылетает, простреливая спину и обрушивая мое тяжелое тело на девушку. Пульсирую, вжимаюсь и кричу в унисон с любимой.

Глава 39. Дара

Дни летят один за другим. Сказочные, яркие, свободные.

Я счастлива. По-настоящему.

Невероятные ощущения наполняют грудь, золотые лозы метки мягко подсвечиваются, лепестки стигмы распускаются от вдохов, когда стою рядом с Эмилианом, взглядов, что полнее и точнее миллионов слов, от прикосновений, что будто раскрывают для меня новые Вселенные.

Впервые за эти десять лет меня отпускает застарелая боль. Даже удивительно, но воспоминания о Марьяне отодвигаются вглубь сознания и почти не тревожат. Магия. Волшебство. И такое приятное.

Разве что в снах: мертвый муж приходит ко мне помолодевший и обещает, что вернется и жестоко накажет меня за измену. Я несколько раз вскидываюсь на постели и, окунаясь в жаркие объятия Эмилиана, снова забываю обо всем. Даже о кошмарах.

Король со мной рядом каждую минуту. Учит магии, рассказывает о мире то, что не могла мне поведать руна языка, заботится, когда меня рвет по утрам, кормит фруктами из королевского сада и ягодами из Вастенских гор (говорят, жуткое место) и относит на руках в столовую, чтобы заставить меня есть мясное. Хотя из-за токсикоза и бесконечного волнения парной стигмы у меня совсем пропадает аппетит, я сильно похудела и почти качаюсь от ветра.

А еще Эмилиан нашел для меня учителя-дракона — нежную девочку с русыми волосами — Лимию, чтобы я правильно трансформировалась и не боялась летать. Совсем молоденькую, лет восемнадцать-девятнадцать, но веселую, смышленую и невероятно красивую. Глаза у нее, как лесные озера — зеленые и глубокие. Она чем-то похожа на Эмилиана: размахом бровей, формой острого подбородка и необычным изгибом губ с приподнятыми уголками. Будто родственница. Но на мой вопрос об этом девушка лишь помрачнела и перевела тему. Я решила не тревожить: если это неприятно, зачем дергать лишний раз?

Позже слухи между помощницами (они такие болтушки у меня) принесли мне историю о старшей сестре Эмилиана, что была изгнана из Мемфриса несколько много лет назад из-за связи с драконом. Сказали, что не казнили их только потому, что оба принадлежали к королевским семьям, только изгнали в Мертвые Земли, а Лимия — их средняя дочь. И после этих слухов мне стало очень страшно: ведь Эмилиан на самом деле рискует из-за меня. Если за пределы замка просочится, что я — маг с Четырьмя Стихиями — нас просто казнят. Я не королевской крови, даже статус невесты не защитит: ни меня, ни ребенка. И Эмилиана тоже. В этом мире главнее любой власти — Жрецы. Они решают кого и как наказывать, кому жить, а кому выжигать себя на Жатве. Жуткие традиции и законы, но приходится привыкать, все равно бежать некуда, да мне и не хочется.

Сегодня уже вторая неделя, как мы пытаемся вызвать мою искру, но никак не могу сосредоточиться. Я просто дрожу, покрываюсь разломами огня, а обернуться не получается.

— Смотри, асмана, — кричит задорно Лимия, откидывает на спину толстую косу, немного расставляет ноги и наклоняется вперед. В кипенно-белом платье с черным поясом она напоминает мне смешного панду кунг-фу из мультика, только крайне похудевшего без вкусных пельменей. — Стать драконом — это вызвать искру на бой кулаками, довести ее до кипения, образно — ударить себя горящим копьем в грудь. Понимаешь?

Киваю и улыбаюсь. Потом мотаю головой, потому что это бесполезно — искра трясется под ребрами, но не раскрывается, а девушка показушно злится и, взмахивая руками, хлопает в ладоши.

— Ты плохо стараешься, — она еще нахохливается. — Во-о-о-от, примерно.

Лимия такая тоненькая, как тростиночка, как она может стать большим драконом — не представляю.

Встаю в стойку, напрягаюсь, а Лимия взрывается хохотом.

— Ты похожа на тушканчика, — поддевает негодяйка.

— Не смеши, — хватаюсь за живот и дую щеки, чтобы еще сильнее развеселить девушку. С Лимией так легко, будто она моя старшая дочурка.

Горько сглатываю: моя кровиночка могла бы быть похожей на эту девушку, но сгорела, умерла, растворилась в кроваво-черных днях, в которые окунал меня Марьян. Теперь я должна сделать все, чтобы ребенок короля выжил. Будет ли у меня еще шанс стать матерью — неизвестно.

Отряхиваюсь от мрачных мыслей и снова настраиваюсь. Сегодня чудесный день, чтобы полетать! Моя сущность давно просится в небо, только у меня жуткий страх после первого воплощения. Все время кажется, что я лопну, если снова взлечу.