К вечеру я так истосковался по Дарайне, что прямиком пошел в теплицы. Слуги весь день докладывали мне, как у нее дела, что она делает и как себя ведет. Они говорили, что ничего не поменялось со вчерашнего дня, разве что асмана стала более бледной.

— Я не смогу, — говорит Дара кому-то за стеклянной стеной. — Не получается. Никогда не получится. Чувствую себя выжатой и сломленной.

— Вы сможете, это не так сложно, — тихо отвечает ей девичий голос.

— Нет, — обреченно отвечает невеста и режет мое сердце без ножа. — Не поднимай больше эту тему, я не хочу это больше слышать!

Глава 35. Дара

Когда король ушел, я позволила себе еще подремать несколько минут. Понежиться в постели, что пахла нашей нежностью и страстью. Хотелось немного восстановить силы, усмирить нервы и заставить себя поверить, что я не во сне.

А еще я пыталась раскрыть свое сердце, поверить в чувства, но воображение бессовестно подкидывало мне воспоминания о Марьяне. Знаю, так нельзя, Эмилиан — другой, но мне от этого не легче. Одно дело получать удовольствие, щедро сдобренное магией, другое — любить и считать мужчину своей половинкой. Разве можно сделать это за три месяца? А что будет, если я не смогу? Эмилиан снова окажется одной ногой в могиле? Любовь ведь не секс, на который можно согласиться и не порвать душу, любовь не разбудить в себе, если ее там нет. Любовь невозможна, если в глубине души страх и обида на зверя с обличием твоего жениха. Но Эмилиан не заслужил такого отношения.

На завтрак он не пришел, хотя обещал, на обед тоже, ужинать я сама не захотела. Грызло что-то под сердцем, сама не понимала, что. Весь день работала в теплице и пыталась не думать о прошедшей ночи, не представлять и не прокручивать наши объятия, не вспоминать поцелуи Эмилиана. Меня мучило, что будет дальше, и почему король так отстранился после закрепления метки? Я что-то сделала не так? Дала ведь шанс, несмотря на то, что это было очень трудно.

Хотя Марьян и стоял между нами, магическая связь чудесным образом меняла мои мысли до неузнаваемости. Я с трудом разбирала, где правда, а где иллюзия. А если заклинания Эмилиана с легким влечением и необузданной страстью до сих пор влияют на меня, и сейчас не я пылаю и скучаю по нему, а…? Это ведь всего лишь магия, как сказал король. И это мучило меня. Мучило и то, что я слишком быстро забыла мужа-изверга, быстро подпустила к себе другого мужчину, поверила (или попыталась), что Эмилиан не такой, как брат.

А вдруг я ошибаюсь? Как мне жить потом? Воспитывать ребенка с другим зверем?

Я отряхиваюсь от смутных мыслей. Такое ощущение, что я до вечера была в плену магического влияния, а сейчас, когда солнце вспыхивает красками на закате, меня резко отпустило. Будто глаза открылись. От наплыва эмоций пальцы застывают, словно я погрузила их в морозильную камеру. Колючий лед, с треском, расходится по кругу и убивает молодые саженцы маруний. Весь день на смарку!

Я отпрыгиваю, чтобы не повредить молодые стебельки холодом, и приподнимаю ладони к потолку. Влага, что скопилась на стекле теплицы, покрылась коркой льда, разукрасилась морозными узорами и приглушила свет.

Я не знаю, что делать. Как обуздать свою стихию, если совсем не контролируешь ее? От ужаса отступаю еще назад и разбиваю несколько ящиков с растениями. В груди просыпается пламя: ребра раздаются, а на спине ослепительно больно из кожи выпирают лопатки. Я слышу, как трещит от натяжения ткань платья. Да что же это такое?

Не могу устоять на ногах. Падаю ниц, и из ладоней вырывается стылый ветер, почти ураган. Он сносит несколько рядов маруний, вспахивает землю и выбивает крайнюю дверь, едва не налетев на вошедшую толстушку Риссу. Девочка успевает отскочить и блокироваться серебристым щитом.

— Асмана! — кричит она и, держась у стены, подбирается ко мне. — Думайте о хорошем, вспомните что-то приятное, освободите напряжение. Иначе теплица разрушится, и нас накроет стеклом.

Мы застываем в странном коконе влаги. Я не понимаю, что происходит, но когда под кожу вонзаются болезненные иглы кричу:

— Я не смогу! — и падаю на колени. Тоска рвет сердце, не понимаю, что со мной творится, и остановиться не могу. Стрелой приходит осознание, что это «ломка» после магии, после того, как Эмилиан «насытил» меня счастьем, только сейчас отпустило, и в кровь выплеснулись старые воспоминания. — Не получается. Никогда не получится. Чувствую себя выжатой и сломленной.

— Вы сможете, это не так сложно, — шепчет девушка и обхватывает мои посиневшие ладони маленькими пухлыми ручками. Ее ласковое тепло заставляет вздрогнуть. Лед отступает, крошится под ее ловкими пальцами, и сдавленное ощущение налетевшей паники потихоньку отпускает.

— Асмана, не выживут растения, — шепчет тихо Рисса, подавая еще тепла в мои руки и оглядываясь на разгром. — Вы переутомляетесь, вам сейчас больше отдыхать нужно. Маруньи нельзя пересаживать, никто за много сотен лет не смог вывести новые виды или размножить. Они не поддаются магии, пока не созревают. Потом слушаются только стандартных команд, которые даже пустые жители используют. Не нужно тратить зря силы… Это бесполезно.

Она говорит очень тихо, будто боится наказания или моего гнева.

— Нет! — взволнованно отвечаю. — Не поднимай больше эту тему, я не хочу это слышать! — и добавляю, еле шевеля губами: — Я найду способ их выращивать. Даже если потрачу на это всю жизнь.

Глава 36. Эмилиан

Я стою у теплицы разочарованный услышанным. Собираюсь уйти, оставить ее в покое, хотя бы на время, пока остыну, но слышу остаток фразы:

— Я найду способ их выращивать. Даже если потрачу на это всю жизнь.