— Марта, дорогая, я тебя не выдам, — пообещала Шарлотта. — Но я не могу ничего с собой поделать. Только и думаю, как они там… вместе…

— Может, вы зря себя накручиваете? Может, и нет ничего.

— Я тоже об этом подумала. Он ведь мог пойти, чтобы с ней попрощаться.

— Вот! — горячо поддержала Марта. — И пока он там с ней прощается, вы ждите его у себя.

Шарлотта постояла в задумчивости, потом покачала головой.

— Нет, мне нужно самой это видеть.

— Ну, раз ничто вас не остановит, тогда идите, — вздохнула Марта. — Только сначала у двери послушайте, о чем они говорят. Там видно будет, что и как.

Шарлотта кивнула. За дверью виднелась кованная винтовая лестница

— Я дверь открытой оставлю, чтобы свет шел, а то на лестнице темно, — пообещала Марта.

Подхватив край юбки, Шарлотта начала подниматься. Достигнув последней ступени, она подняла руку и нащупала дверь, которая оказалась незапертой. Шарлотта толкнула ее и вошла внутрь.

Тяжелые портьеры отделяли пространство комнаты от двери. Между ними пробивалась узкая полоска света. Сначала в комнате было тихо, но затем Шарлотта услышала голос графини.

— Знаете, Эдмунд, что было для меня самым тяжелым? — сказала графиня своим чарующим голосом. — Обсуждать с королевой приготовления к вашей свадьбе. Она каждый день звала меня к себе, чтобы решить, куда поставить вазы с цветами. Или с какого места будет лучше виден праздничный салют в честь новобрачных. Или надо ли приглашать дальних кузенов из Нижних королевств, или лучше послать им подарки, а на свадьбу не звать.

Шарлотта заглянула в щель между портьерами и увидела, как графиня капризно повела своими мраморными плечами. Она стояла перед диваном, на котором расположился Эдмунд. В руках у него был бокал вина.

Графиня Вивиан как нельзя лучше подходила к убранству комнаты. Шелковые портьеры, изящные столики, резные зеркала — все они повторяли изгибы ее тела. Она подошла сзади к принцу и положила руки ему на плечи.

Это был простой жест, но сколько в нем было значения. Вивиан как будто говорила «этот мужчина мой». Шарлотте стало так больно, что она хотела немедленно войти в комнату и потребовать объяснений. Но в этот момент Эдмунд заговорил.

— Моя мать всегда заполняла свой день хозяйственными хлопотами. Они доставляли ей больше удовольствия, чем утомительные приемы, где политические советники спорили о государственных делах.

— Чем в это время занимались вы?

— Был тенью.

— Что вы имеете в виду?

— Мой брат должен был стать королем. Отец готовил его с самого детства. Я должен был лишь во всем поддерживать его и делать, что скажут. У меня не было ни своего голоса, ни права его подавать.

Вивиан взяла бутылку вина со столика у дивана и подлила в его бокал.

— Бедняжка, вам столько пришлось пережить. Как вам удалось сбежать из дворца?

— Когда брат обручился, я выждал удобный момент и попросил у отца разрешения отправиться в плавание на корабле. Он был так погружен в приготовления к свадьбе, что дал свое согласие.

— И тогда вы впервые вдохнули морской воздух.

— Для меня это был воздух свободы. Я хотел увидеть мир. «Марианна» заходила во все порты, какие встречались на пути. Я пил в барах с моряками и пиратами, танцевал с простыми девушками в тавернах.

— Признайтесь, вы целовали их, — шаловливо погрозила пальчиком Вивиан.

— Я отвечал на их поцелуи, — улыбнулся Эдмунд.

— У вас на теле шрамы. Вы получили их в битвах?

— Некоторые в битвах, некоторые в драках. Иногда было трудно понять, где заканчивается одно и начинается другое. Я наслаждался жизнью, не думая, что мне придется вернуться обратно в клетку. Когда в одном из портов мне сообщили, что мой брат и его невеста погибли, я почувствовал, что земля уходит из-под ног.

— Тогда в вашу жизнь вернулись такие понятия как политика, интересы государства, союзнический долг.

Принц сделал глоток. — Сначала жизнь показывает, какой свободной она может быть. После чего приковывает тебя цепью к трону. И ты делаешь, что должен.

— Например, женишься, — понимающе кивнула Вивиан. — Проливы Рокморф рано или поздно должны были стать частью королевства, чтобы обеспечить ему безбедное и безопасное будущее.

Стоя за портьерой, Шарлотта слушала разговор любовников, и слезы душили ее. Как она могла быть такой глупой? Как она могла поверить, что у Эдмунда есть к ней какие-то чувства кроме холодного расчета? Если он и способен на страсть, она будет принадлежать Вивиан, женщине, которая его хорошо понимает.

Шарлотта чувствовала себя опустошенной. Все ее иллюзии были разрушены. Бороться за любовь можно, если есть надежда, что борьба не напрасна. Здесь надежды не осталось.

Шарлотта сомкнула портьеры и пошла к двери на лестницу. Она уже нащупала ручку, когда внезапно услышала резкий звук пощечины. Удивленная, она вернулась на место у щели, чтобы увидеть, как графиня Вивиан еще раз ударила по щеке ее мужа. Голова Эдмунда безвольно метнулась. Он не реагировал.

Графиня достала у него из кармана ключ и отперла дверь. В комнату вошел Магнус Ратнер.