Подновляет линии человек тогда, когда вновь напитывает смыслами, запечатленными в Псалтири и Евангелии. Плохо ему или хорошо, но, если наступает 15 часов – время его молитвенного правила – он берется за чтение. И тогда у человека есть шанс противостоять унынию, которое валит его на диван, возле которого как атрибут депрессии стоит бутылка виски. И может случиться так, что во время чтения Псалтири и Евангелия какая-то часть его откликнется на слова и двинется навстречу Богу.

Нюанс искушения состоит в том, что во время искушения человеку ничего не хочется. И люди, которые привыкли молиться и читать только «по наитию» (как они говорят, чтобы «было с желанием»), оказываются перед унынием беззащитными. Уныние, навалившись, лишает их всех желаний, и толкает на диван.

Режим можно условно представить в виде навыка, который настолько отработан, что в критической ситуации, как приём рукопашного боя, воспроизводится автоматически. Если здоровые навыки были человеком приобретены во время пребывания в «здоровом» состоянии, то шансы на его выход из охватившего его уныния увеличиваются. Несмотря на то, что искушение твердит человеку, что жизнь его закончена и что дальше «всё будет только хуже», руки, приученные к труду, все равно делают своё дело. Человек не ложится на диван, а продолжает предпринимать усилия, адекватные своему роду деятельности.

Один из навыков, помогающих вырваться из инфернального круга уныния, – навык к любви, проявляющейся в виде внимания к ближнему. Видя перед собой ближнего, обращающегося с вопросом, человек, в «здоровом» состоянии проявлявший внимание к другим, а ныне лежащий на диване, не может уже далее лежать. Что-то поднимает его. И вникая в дело ближнего, он отрывается и от унылой мысли, которая в момент искушения выдавила из ума все прочие мысли. Да, есть в этом мире и боль, и зло, но в момент уныния забывается человеком, что в этом мире есть также и красота, и любовь.

В качестве примера, комментирующего тему прорыва круга уныния, можно привести эпизод из жизни святого праведного Алексея Мечева. Московский старец Алексий Мечев в годы активной своей пастырской деятельности лишился супруги. После ее смерти тяжелая сторона жизни, которая скрашивалась ее присутствием, выступила в самых мрачных красках. После похорон супруги Анны Петровны первое время горе отца Алексея было беспредельно. «Для меня, – рассказывал он, – померк весь свет. Заперся я у себя в комнате, не хотел выходить к людям, изливал свою скорбь перед Господом». По просьбе близких к отцу Алексею лиц, его посетил всероссийский пастырь – святой праведный Иоанн Кронштадский. Спрашивая его о цели визита, отец Алексей произнес: «Вы пришли разделить со мной мое горе?». «Не горе твое пришел я разделить, а радость, – ответил отец Иоанн, – тебя посещает Господь; оставь свою келью и выйди к людям. Только отныне и начнешь ты жить. Ты жалуешься на свои скорби и думаешь – нет на свете горя больше твоего, так оно тяжело тебе. А ты будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя и тогда увидишь, что твое несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет».

Дав этот совет, отец Иоанн указал отцу Алексею на молитву, как на могущественное средство в реализации предложенного подвига. «Обратите внимание на молитву, – сказал отец Иоанн, – она облегчит Ваши жизненные скорби и даст много утешения другим».

«Послушался я слов отца Иоанна, – рассказывал отец Алексей, – и люди предо мною стали другими. Увидел я скорби в их сердцах и потянулось к ним мое собственное сердце; в их горе потонуло мое личное горе. Захотелось мне снова жить, чтобы утешать их, согревать их, любить их. С этой минуты я стал иным человеком, я воистину ожил» [98] .

Нечто подобное произошло с известным певцом Юрием Шевчуком (лидер группы «ДДТ»), По собственному желанию он не в качестве бойца, а качестве, как он говорил, художника, отправился в Чечню, в то время, когда там шла война. С войны он вернулся другим человеком. Особенно обескуражил его контраст: на войне «людей убивают со всех сторон, месиво», а дома «все ходят, гуляют, смеются, всем все безразлично». Юрий рассказывал, что он не мог спать, что ему «все это снилось», он пил и плакал. Выйти из этого состояния ему помог его друг, прошедший через войну в Афганистане. Друг привез его в деревню и оставил там до выздоровления. Вначале Юрия «там сильно корежило, но потом как-то: природа, лес, небо, весна. И потом наступила какая-то жажда любви. Это очень серьезно, – говорил Юрий, – и спасение в этом». И первая песня, которую он написал после описанного кризиса, называется «Любовь». Эта песня была не про войну, а о любви. «И она спасла меня, что ли, – подытожил Юрий, – мы ее до сих пор поем» [99] .

Глубокое горе музыкант пережил и после смерти любимой супруги. О трагедии, развернувшейся в его душе после смерти Эльмиры, рассказывает песня