С подлинным верно. Председатель:

Секретари А. Кручёных, К. Малевич.

Усикирко. 20 июля 1913 г.» [3.12]

Из заявленных в манифесте проектов были осуществлены только два: опера Кручёных — Матюшина «Победа над солнцем» (текст А. Кручёных, пролог В. Хлебникова, музыка М. Матюшина, оформление К. Малевича) и трагедия Маяковского «Железная дорога» (в заглавной роли автор, оформление П. Н. Филонова, И. С. Школьника). Спектакль В. Хлебникова «Рождественская сказка» («Снежимочка») поставлен не был [1, с. 123].

О либретто футуристической оперы мы можем судить по стихотворению Алексея Кручёных «При гробовщике»:

Декорации Казимира Малевича, освещённые мощными софитами, состояли из больших плоскостей — треугольников, кругов, частей машин. Действующие лица играли в масках, напоминавших современные противогазы. «Ликари» (актёры) напоминали движущиеся машины — их костюмы, созданные из картона и проволоки, были, естественно, кубистическими. По задумке автора они должны были изменить анатомию человека — «артисты двигались, скреплённые и направляемые ритмом художника и режиссёра» [1,105.].

Афиша первых в мире 4-х постановок футуристов в театре

Что же касается музыки, то об оперной партитуре мы можем создать некоторое представление, обратившись к творчеству художника и основоположника русской авангардной музыки Н. И. Кульбина, который одним из первых в России предложил теоретическое обоснование четвертитоновой музыки. Считая «музыку природы» главным параметром свободной музыки, он создаёт нетемперированную музыку. В своей теоретической статье «Свободная музыка. Применение новой теории художественного творчества к музыке» им впервые была сформулирована идея «омузыкаливания среды». По его мнению, «музыка природы: свет, гром, шум ветра, плеск воды, пение птиц — свободна в выборе звуков», художник, творящий в стиле свободной музыки, не может быть «ограничен тонами и полутонами». «Он пользуется и четвертями тонов, и осьмыми, и музыкой со свободным выбором звуков» (Кульбин К. И. Свободная музыка. Применение новой теории художественного творчества к музыке. СПб.: Военная типография, 1909. 7 с.)

Футуристы считали, что свободная музыка должна основываться на таких же законах, как и «музыка природы», то есть быть «насыщена свободой вдохновения, выражающейся в достоверном изображении композитором субъективных переживаний и эмоций».

Опираясь на теорию четвертитоники, М. Матюшин и написал музыку к футуристической опере. «В пьесе особенно поразили слушателей песни Испуганного (на лёгких звуках) и Авиатора (из одних согласных) — пели опытные актёры. Публика требовала повторения, но актёры сробели и не вышли. Хор похоронщиков, построенный на неожиданных срывах и диссонансах, шёл под сплошной, могучий рёв публики. Это был момент наибольшего „скандала“ на наших спектаклях!» Когда после премьеры оперы публика стала вызывать на авансцену автора, главный администратор действия Фокин, сидевший в ложе, воспользовавшись возникшей суматохой, крикнул зрителям: «Его увезли в сумасшедший дом!» [1, 105] Это мы нисколько не умничаем… просто иначе становится совершенно непонятно, что же происходило на сцене.

Вскоре Маяковский представил публике свою трагедию, которую так и назвал: «Владимир Маяковский», где выступил в роли постановщика и сам сыграл заглавную роль, в остальных были задействованы актёры-любители. Премьера состоялась в театре «Летний фарс» на Офицерской улице, 39 в Петрограде. «Плата поспектакльная 50 (пятьдесят) рублей за каждый вечер» [1, 134]. Представленные на суд зрителей трагедия и опера, по замыслу их создателей, олицетворяли собой рождение нового театра. Для спектакля начинающего драматурга художник Павел Филонов из художественного объединения «Союз молодёжи» нарисовал два огромных задника: виды морского порта с многочисленными рыбацкими лодками и людьми на берегу и городской перспективы с сотнями тщательно выписанных художником домов. «Работал Филонов так (…) засел, как в крепость, в специальную декоративную мастерскую, не выходил оттуда двое суток, не спал, ничего не ел, а только курил трубку» [1, 105]. Сценографом постановки был Иосиф Школьник.

Рабочие, монтировавшие декорации, судя по всему, глумясь над создателями эксцентричного шоу, накатали краской над сценой большие буквы «Ф У Д У Р И С Т Ы», организаторы решили надпись оставить. Поэт создал на сцене образ молодого, страдающего от собственных комплексов человека, остальные персонажи — «старик с чёрными сухими кошками, человек без глаза и ноги, человек без головы, человек с двумя поцелуями и обыкновенный молодой человек» — были безымянными, укрывались за картонными силуэтами, которые носили перед собой. Одним из актёров, участвовавших в постановке, был Александр Мгебров [58] . Некоторое время он, скрывался от приговора Окружного суда Петербурга о помещении его в буйное отделение психиатрической лечебницы за участие в политической деятельности, руководил театром в финском Териоки (его художественным руководителем был Всеволод Мейерхольд). После возвращения в столицу снова стал актёрствовать. Спектакль прошёл всего два раза — 2 и 4 декабря 1913 года (3-го и 5-го представляли оперу). На первом представлении присутствовали Александр Блок, Всеволод Мейерхольд и Велимир Хлебников.

Рецензии ожидаемо вышли просто издевательские. Одна из них, написанная театральным журналистом Н. А. Россовским (его больше знали как «Кобзаря» из «Петербургского листка»), была озаглавлена «Спектакль душевнобольных»: «публика неистово свистала, шумела, кричала; слышались реплики: „Маяковский дурак, идиот, сумасшедший“».

В результате постановки пришлось закрыть, но не по идейным, а исключительно по финансовым соображениям.

13 октября того же 1913 года в большом зале «Общества любителей художеств» на Большой Дмитровке в Москве был организован «Первый в России вечер речетворцев» с участием Давида и Николая Бурлюков, Алексея Кручёных, Бенедикта Лившица, Владимира Маяковского и Виктора (Велимира) Хлебникова. Их имена были напечатаны аршинными буквами на огромных цветных афишах, благодаря чему билеты продали в буквальном смысле за час. Б. Лившиц писал в статье «Маяковский в 1913 году»: «Аншлаги, конные городовые, свалка у входа, толчея в зрительном зале. Программа этого вечера была составлена широкове-щательней, чем обычно: три доклада: Маяковского — „Перчатка“, Давида Бурлюка — „Доители изнурённых жаб“ и Кручёных — „Слово“ — обещали развернуть перед москвичами тройной свиток ошеломительных истин. Особенно хороши были тезисы Владимира Маяковского, походившие на список названий цирковых аттракционов: