— Такой большой мальчик, а всего боишься, — промурлыкала она. — И как ты стал рыцарем?

Наверное, если бы дело происходило в другом месте и в другой день, все сложилось бы иначе. Я ответил бы прежней колкостью и поставил бы любительницу трогать людей без их на то разрешения на место.

Но это была та ночь. То место.

И совсем не тот Алан.

— Обладаю экстраординарными навыками, — ответил я, откинувшись на спинку стула и разглядывая ее.

Уборщица мягко улыбнулась будто сама себе, отстранилась от меня и начала мыть полы. Мне захотелось взвыть из-за того, что ее мягкие пальцы больше не касались моего лица. Хотя так появилась возможность оценить ее лучше с дальней перспективы.

Стройная и гибкая, но не худощавая, а напоминающая скорее плавную волну. Кожа цвета только-только восходящего солнца. Полные и четко очерченные розовые губы. И глубокие темно-карие глаза.

Некоторые женщины становятся только прекраснее с наступлением ночи, впитывая в себя ее пленительную магию.

Она заметила, что я неприкрыто любуюсь ей, и развернулась ко мне спиной, небрежно бросив через плечо:

— Смотреть, но не трогать, красавчик.

Меня возмутил столь наглый ответ, ведь мне никогда не отказывали. Меня никогда не игнорировали. Но тут же меня накрыло внезапное осознание.

Это был другой я. Она видела того, кого хотела видеть. И этот «тот» нравился ей так же, как и она мне.

И я мог быть в тот момент абсолютно каким угодно для нее.

Только не собой.

— Хорошо, что можно смотреть, — ответил я так же небрежно, — произведения искусства не должны таиться в тени.

Уборщица снова улыбнулась больше сама себе, но не сумела скрыть, что на ее щеках вспыхнул румянец.

Какой я в твоих глазах?

Нам с огромным трудом удавалось сделать вид, что мы заняты каждый своим делом. Я смотрел на свои бумаги, но текст и чертежи расплывались перед глазами. Она мыла пол, то и дело краем глаза посматривая на меня.

Дивный нежный аромат. Хочу окунуться в него как в реку.

— Пекло и смола! — мою щеку защекотали длинные шелковистые пряди. — Это типа вам задают?

— А что такого? — отозвался я, специально пододвигая черновики к себе и отодвигаясь чуть дальше, дабы она увидела еще больше моих записей и экран смарт-панели, куда я заносил окончательные результаты. — Это проект для научной ярмарки.

— Которая будет на Полигоне? С сэром Уильямом во главе?

— Откуда знаешь? — удивился я.

Темно-карие глаза Уборщицы засияли безумным инфернальным светом, чем больше она вглядывалась в мой проект. Она прикусила губу и нехотя призналась:

— Поприбирайся здесь с мое — не такое узнаешь. К тому же… Немного секу в теме.

— Да? — умилился я ее самоуверенности. — Тогда может объяснишь, почему у меня расчеты не сходятся?

Она подошла ко мне, слегка задев локтем мое плечо. Мне захотелось взять этот локоть в руки и узнать, пахнет ли так же восхитительно она вся.

— У тебя тут ошибка, — ткнула она стилусом в экран панели, — ты в самом начале поставил не тот знак, потому расчеты и поплыли.

Я ощутил холод во всем теле, словно меня окунули в чан с ледяной водой. Уборщица же бесцеремонно подвинула меня и встала на колени рядом со столом:

— Идея хорошая, но не уникальная — задумчиво произнесла она, на этот раз обращаясь уже ко мне, — хотя знаешь, впервые вижу, чтобы работать предлагали не только с самим мотором мотоцикла, но и с экипировкой.

— Это же очевидно, — вдруг полилось из меня бахвальство, — никто никогда не обращает внимания на то, что гонщику должно быть удобно! В перчатках же невозможно держать руль нормально!

— Точно, — кивнула она, — а в шлеме можно задохнуться! А ты уверен, что двигатель стоит делать именно из этого сплава? Я знаю полегче… Уменьшит массу мотоцикла, лететь будет как птица на крыльях…

Счет времени за беседой был абсолютно потерян. Мы выдавали идею за идеей: совершенно безумные, полупомешанные, забывшие про усталость. Когда мои часы завибрировали, возвещая о том, что пора возвращаться в общежитие, я чуть ли не застонал:

— Пекло! Мне пора возвращаться!

— Чего ты так скис? — похлопала меня по плечу та. — Можем завтра доработать. Когда сдавать это все?