Оглядев кухню на предмет каких-либо «улик», удовлетворенно кивнула, открыла настежь окна, чтобы выветрить аромат еды, и вышла из комнаты с зажатым в пальцах мусорным мешком. Сейчас выкину и пулей в комнату. Впредь зареклась выходить из неё, только когда Давида дома не будет.

Пока шла до мусорного бака, отчитывала себя за глупость. За наивность. За веру в лучшее. За воздушные замки, которые снова начала строить! Второй раз на те же грабли! Могу, умею, практикую.

И с такой злостью я вышагивала по этой долбанной тропке без единого изъяна, что казалось ещё чуть-чуть и втопчу пластушку глубоко в землю.

Свежая тёмная ночь ветром путалась в подоле платья, хлестая тонким хлопком по ногам. В небе клубились тучи, обещая очередную грозу. Я закинула мусорный пакет по месту назначения и развернулась, чтобы вернуться в дом. И в этот момент слух уловил шелест гравия под шинами. Слепящий свет фар скользнул под воротами, а уже в следующее мгновение их створки стали разъезжаться в разные стороны.

– Явился, - буркнула я и поспешила к дому. Как жаль, что пешеходная дорожка была выстлана параллельно асфальтированному въезду. Если побегу буду выглядеть обиженной идиоткой. Но и сталкиваться с ним нет никакого желания.

Однако о моих «хотелках» судьба не печалилась. Машина Давида ожидаемо обогнала меня, остановилась и из ее двери вылез он.

«Ооо, да ты мертвецки пьян...».

Мужчина стоял прямо, с высоко поднятой головой, но лишь после того, как смог словить равновесие. Ненормальный, блин, в таком состоянии за руль садиться. Давид окинул меня блестящим взглядом и двинулся навстречу. Столкновения не избежать, благо у меня преимущество в трезвости.

Когда Тагаев преградил мне путь, я остановилась на достаточном расстоянии от него и смело заглянула в глаза. Но их я не увидела. Не увидела ничего, кроме размазанных алых следов от помады на его лице и шее.

Черт побери, все точь-в-точь как полгода назад.

– Пропусти, - севшим голосом потребовала, устремляя взгляд к дорожке. Горло болезненно саднило, и я старалась протолкнуть этот ком глубже, дабы вернуть себе уверенный тон.

– Нет, - отчеканил он, разглядывая меня из-под полуопущенных ресниц. Руки в карманах, голова чуть запрокинута назад. Рубашка в привычной манере расстегнула и оголяет горло, которое сегодня кто-то усердно нацеловывал.

– Ты пьян. Иди проспись.

– Нам надо поговорить.

– Я не веду бесед с пьяницами, - отмахнулась от него и сделала шаг в сторону, в попытке его обойти.

Давид перехватил меня за руку, развернул к себе спиной и крепко вжал в каменное тело. Наклонился к скуле и низко прохрипел:

– Хочешь сказать, я тебе омерзителен?

Сквозь поры тонкой ткани просачивался лихорадочный мужской жар, опаляя спину. Горячие ладони с запястья переметнулись к талии и легонько сжали ее, комкая платье. Давид провёл кончиком носа по задней поверхности шеи, рассыпая рой мурашек по всему телу, но воли не лишил.

– Прекрати немедленно, - прорычала я так злобно, насколько была способна. Как представлю, что эти руки полчаса назад ласкали другую женщину, так сразу хочется расцарапать ему физиономию и... хорошенько помыться. С мочалкой и хозяйственным мылом!

– Ты не ответила на вопрос..., - продолжал он зарываться лицом в волосы и втягивать аромат духов.

– Омерзителен не то слово! Убери свои лапы от меня!

– Врунишка, - улыбаясь потянул мужчина, - я же слышу, как бьется твоё сердце.

– Так оно от страха заходится! Терпеть не могу пьяниц! Отпусти, ты меня пугаешь, Давид!

Он развернул меня к себе лицом, крепко обхватив плечи. Взгляд искрился безумием, одержимостью. Блуждал по моему лицу, вычерчивая плавные линии от глаз к губам и обратно.

– Отпусти. Сейчас же, - отчеканила я.

– Что если я не могу?
– прохрипел он в ответ, изогнув шёлковую бровь.

– Что значит не можешь?
– возмутилась я.
– Берёшь и расцепляешь пальцы. Синяки оставишь, прекрати так давить!

Он отрицательно качнул головой.

– Если я отпущу тебя сейчас, то попросту сдохну... Дай мне глоток кислорода, - надрывно прошептал он.

Его слова просочились под кожу и заставили сердце сбиться с ритма. Лишь на одно мгновение моя оборона пошла рябью, а потом я взглядом наткнулась на чужую помаду...

– Одной женщины тебе мало, чтобы надышаться? Так надо было не приезжать, а продолжить своё рандеву там, где начал.

Он понимающе хмыкнул и мигом притянул меня к себе. Горячие губы накрыли мои так быстро, что я не успела среагировать и что-либо предпринять. Секунда и Давид уже целует с такой трепетной нежностью, словно не женщины касается, а цветочного лепестка. Аромат его парфюма обволакивает облаком и смешивается с легким запахом коньяка. В его теле напрягается каждая мышца, а руки держат меня крепко-крепко. Горячее дыхание плавит кожу губ, а щетина легонько покалывает подбородок.