– А... Давид... Юрьевич... тоже будет присутствовать?
– отморожено промямлила, наблюдая за тем, как незнакомка что-то заинтересовано объясняет ему, потом эротично закусывает соломинку своего коктейля. Он скользит по ней благодушным взглядом, а потом резко переводит его на меня. В ту же секунду тело пробило током и бросило в жар, словно меня поймали за чем-то постыдным. Я резко отвела взор, свела брови, делая вид, будто довольно увлечена разговором и совершенно не следила за этой парочкой.

– Возможно, я не могу знать наверняка, - бодро ответил Рокоссовский.

Боже, я не в состоянии вести диалог... Потёрла ладошкой лоб в попытке вернуть концентрацию, но мой взгляд, словно примагниченный снова падает на наше место за баром.

И снова разряд двести двадцать, от которого на миг замерло сердце.

Впоймал меня... охотник.

Он не отвернулся. Развязно, соблазнительно ухмыльнулся, глядя сквозь собеседницу прямо на меня. Так чувственно, многообещающе и..., о боги, эти бархатные глаза в обрамлении густых ресниц заставляют забыть обо всем даже с такого расстояния. Он точно обладает ментальной силой, а иначе как ему это удаётся?

Быть может, во всем виновата атмосфера? Звездное небо, музыка, танцы, вкусные коктейли, приятная компания? Летний ветерок и конечно же мое заточение! Да, все это определённо играет роль, но и не отменяет его мужской притягательности...

– Анна вы тут?

– Да-да, простите... Я буду ходить и дам пояснения, если это нужно.

– Хорошо. Тогда до встречи.

– Всего доброго, - отстранённо попрощалась, наблюдая, как Давид перестал глазеть на меня и теперь что-то вкрадчиво объясняет даме напротив. Перед тем, как она соскользнула с моего места, он кивком указал в мою сторону, а девушка обернулась и оценивающе оглядела соперницу. Раздраженно поправила волосы, соскочила со стула и растворилась в шумной толпе.

– Не удалось уговорить девушку продлить вечер до утра?
– неосознанно съязвила я, присаживаясь рядом с ним.

– Кто кого уговаривал, - хмыкнул он и сделал глоток из бокала.

– Она тебя?
– картинно ужаснулась.
– И почему же ты не пошёл?
– рдея от звучания ревностных ноток в собственном голосе, продолжала допрос.

– «Я не такая», - отшутился Давид, а потом развернулся ко мне корпусом и проникновенно заглянул в глаза.
– Ты точно держишь меня за идиота. Как можно променять твою компанию на общество той девушки? Это же, как с Мерседеса пересесть на Ладу.

– Но на Мерседес ты можешь только посмотреть, а Ладу потрогать, в салоне посидеть или взять бесплатный тест-драйв на всю ночь.

– Я ценю прекрасное. А если буду тестить что попало, то притуплю себе вкус. Наслаждение от поездки в Мерсе и Ладе разное.

– То есть, в тебе все же присутствует какая-то избирательность?

– У любого уважающего себя мужчины она присутствует. А иначе это уже какое-то психологическое отклонение.

– Есть определеннее критерии, которым нужно соответствовать, или ты выбираешь интуитивно?
– не унималась я, болтыхая в воздухе ступней, опоясанной ремешками босоножки.

– За меня выбирает влечение. Если его нет, то и женщина становится безродной, как врач. А если есть..., - он многозначительными взглядом погладил мою лодыжку, прошёлся по изящной икре и застыл на острой коленке. Адамово яблоко, покрытое щетиной, подскочило вверх и упало обратно. Воздух вокруг постепенно густел и нагревался, как воск. Время текло тонкой струйкой мёда, замыливая посторонние раздражители и фокусируя все мое нутро на человеке, сидящем напротив. На дне его широких зрачков полыхал сладкий огонёк предвкушения.

Может и не надо было заводить этот разговор... Как теперь вернуть ту непринуждённость? Душно что-то стало...

– Ты танцевала для того сопляка, а для меня..., - его голос спустился на несколько тонов, приобретая завораживающие нотки, - для меня станцуешь?

Наши взгляды встретились.

Его - уверенный, властный, лишающий рассудка.

И мой - растерянный, смущенный, недоверчивый.

– Я не танцевала для него. Я танцевала с ним, - зачем-то поправила Давида. Пятерней со лба убрала локоны назад и нервно покусала губу.

– Хорошо, - согласился он, - идём.

– Куда?

– Танцевать. В конце концов, для этого я привёл тебя сюда.

Он сжал мою ладонь в своей. Большой, тёплой, сухой и... надёжной. Его уверенность и спокойствие по невидимым каналам перетекали ко мне. Лёгкое смущение разбивалось сгустком мужской, инородной энергии, и даже мысли, критикующие любой доброжелательный порыв по отношению к Давиду, на время онемели. Как же хорошо, когда тебя не грызёт совесть...

Мужчина вывел меня в центр танцпола под мигающий свет софитов и немного отстранился. В такой позе художник любуется своим особенно удачным шедевром.