– Танцуй, - тихо произнёс он. Я то ли услышала, то ли прочитала слово по упрямым губам. Меня потряхивало от лёгкого мандража, колотящегося во всем теле. Как будто это не просто дружеские танцы в баре, а что-то большее... Какая-то скрытая игра. Волнующая при этом до дрожи в коленях и холодеющих пальцев.

– А ты?
– смущённо спросила, оглядывая пары, интуитивно расступившиеся в стороны.

– Я хочу, чтобы ты танцевала для меня, а не со мной, - он на мгновение сверкнул очаровательными клыками и немного запрокинул голову назад, принимая свою любимую позу. Расслабленную, со спрятанными в карманах светлых брюк руками.

Давид глядел на меня пронзительным прищуром, игнорируя окружающий мир. И последний, словно под действием его влияния начал растворяться. Остался только он, я и музыка, причём не та, громыхающая остервенелыми ритмами, а какая-то внутренняя. Заставляющая двигаться плавно, без резких движений.

Судорожно втянула воздух, наполняя до пределов лёгкие, и беззвучно выдохнула. Подумать только... собираюсь танцевать для своего... врага? Могу ли я так назвать этого мужчину? Теперь не уверена. Все сложнее, чем кажется... Если уж голова со мной согласна, то что говорить о глупом сердце, тарахтящем в груди со второй космической скоростью.

Я медленно вывела «бедерный пируэт» не без удовольствия подмечая, как мужской взгляд становится тяжелее, темнее. Как насыщается лихорадочным, жадным блеском. Ещё один плавный изгиб тела, чудом попавший в такт музыке, сопроводила поднятием рук над головой.

Давид недвусмысленным взглядом облюбовал приподнявшуюся нижнюю границу платья, и медленно обрисовал линию талии. Скользнул по выступающим ключицам к шее, погладил скулы и уделил особое внимание губам. Собирал по крупицам каждое незначительное движение и эмоцию. Впитывал, вбирал их в себя. Откладывал в памяти...

Ему нравилось то, что он видел. В этом нет и грамма сомнений. Самой считать, что ты красива и осознавать, что ты красива в глазах такого мужчины - не одно и то же. Одобрение в его взгляде, этот голод, осязаемое желание прикоснуться - вызывают довольную улыбку и призывно щекочут в животе. От осознания собственной привлекательности пьянеешь и не можешь остановиться. Хочется, чтобы он продолжал так же неподвижно стоять и пожирать одержимым взглядом, не отвлекаясь ни на секунду. Чтобы все его чертово внимание было приковано только к тебе...

Но в какой-то момент его предел терпимости оказался пройденным. Он шагнул ко мне, оплёл одной рукой талию и притянул к себе, утыкаясь носом в распущенные волосы. Сквозь слои ткани чувствовались мощные толчки сердца, будто он только что плясал чечётку, а не стоял мраморной статуей Аполлона.

– Аняяя..., - выдохнул он мне на ушко, сжимая ладонями талию.
– Ты невыносимо красива, знаешь? Родись ты в шестнадцатом веке, тебя бы сожгли на костре...

– Почему?
– рефлекторно подставляя шею под горячее мужское дыхание, слабо переспросила я. Черт возьми, такое блаженство, что веки сами прикрываются...

– Потому что твоя красота от лукавого... Скольким мужчинам ты уже спутала сознание?..
– продолжал он вкрадчиво нашёптывать, проводя кончиком носа по чувствительной коже за ушком.

– Вряд ли многим...

– Маленькая лгунья. Ты не можешь не знать...

– Давид, я не...

– Ты так вкусно пахнешь... Сладостью пионов, майской розой и чистотой, - мужчина запечатлел ненавязчивый, но горячий поцелуй на пульсирующей венке, посылая волны мурашек по всему телу.

– Давид... перестань..., - слабо взмолилась, понимая, что, если прямо сейчас он действительно перестанет и я лишусь его тепла, то попросту сойду с ума.

– Что?
– мурлычет он.
– Я и так непростительно долго сдерживал свои желания, но ты даже во сны ко мне пробралась...ведьма...

Его надрывный шёпот и это признание чувственными волнами растекались по телу. Мне было хорошо. Чертовски хорошо. Потерять голову с Давидом ничего не стоит, а вот сохранить самообладание... Хочется на все плюнуть и поддаться соблазну, но кто мне потом поможет собрать осколки сердца?

– Тобой руководит только желание?
– осторожно утончила я, распахивая глаза. Розовый дурман, насланный его близостью, постепенно рассеивался. Способность соображать возвращалась медленно, но своевременно. Как хорошо, что мы не дома одни... там бы я сопротивляться вряд ли смогла.

– Желание... бешеное влечение... как будто по венам течёт лава..., - шептал он, размеренно целуя шею и очертания скулы, легонько покачивая меня в гипнотизирующем танце.
– Это так сложно контролировать... Ещё чуть-чуть и точно крыша уедет.

– И все?
– тихонько шепнула в ответ и немного отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. Затуманенные, одурманенные, недоуменные. Давид вопросительно молчал, и я уложила обе ладони на стальную грудь, тяжело вздымающуюся вверх. Надавила немного, высвобождаясь из кольца крепких объятий. Он нахмурился, несколько раз моргнул, пытаясь прийти в себя, и непонимающе посмотрел на меня.