Некоторое время лошадь о чём-то думала, а затем вдруг поднялась и поскакала прочь.

— Мэри! Мэри, постой! — окликнул её Филипп, приподнимаясь на локтях. — Не оставляй меня, пожалуйста!

Однако лошадь не остановилась, и вскоре частая дробь копыт стихла вдали.

***

За большим деревянным столом в беседке где-то посреди соснового бора в Крымских горах сидела компания из нескольких человек. Беседка стояла на скалистом уступе, чуть в глубине, скрытая от посторонних глаз колючими ветвями, и даже ветер не мог найти её среди густых зарослей можжевельника и терновника, неизбежно запутываясь в их тёмно-зелёных иглах. Солнечные лучи, покрасневшие и потемневшие, казалось, летели как-то горизонтально земле, и фотонные потоки растекались яркой лужицей у деревянного порога и падали вниз неосязаемым и невесомым водопадом.

За столом шёл оживлённый и весёлый разговор: кажется, тут собрались лучшие друзья, знающие друг друга уже много лет и не мыслящие жизни без кого-нибудь одного. Дружеский смех громом отражался от гор и рассыпался по безлюдному сосновому бору, словно капли дождя, отскакивающие от упругой поверхности листвы.

— Я, если честно, уже и не помню, как мы встретились, — говорил Михаил, задумчиво перебирая волосы на затылке. — По-моему, я явился тебе во сне, а вот почему — не помню.

— Во время молитвы, — поправила его Дуня, щурившись от ярких косых лучей. В свете заходящего солнца её ультрамариновые глаза превратились почти в малахитовые, а радужки близнецов, по природе изумрудные, окрасились в неоновый салатовый цвет.

— Точно, в молитве, — кивнул Михаил, постепенно вспоминая события многолетней, если не сказать многовековой, давности. — Я ещё тогда провёл тебя на небо, но ты вернулась на землю, и после этого мы некоторое время не виделись. Да, точно, я вспомнил.

— А почему ты явился к ней? — подал голос Кристиан с другого конца стола. Он сидел полубоком на рассохшейся деревянной скамье и, положив ногу на ногу, задумчиво перебирал струны жёлтенькой, как канарейка, гитары.

— На тот момент она была грешницей, которая резко обратилась в праведницу, поэтому моё присутствие было необходимо.

— Ты была грешницей? — удивлённо поднял брови Кристиан, оторвавшись от гитары. Дуня неопределённо хмыкнула.

— Ещё какой, — она поднесла к губам кружку, и нижняя часть её лица скрылась за белой керамикой вместе с хитрой улыбкой. — Я была богаче императора, и, знаешь ли, добыла те деньги не ежедневным трудом в поле.

Кристиан смутился и опустил взгляд на струны гитары. Из-под его пальцев выходила приятная, весёлая мелодия, олицетворяющая собой тёплый летний вечер в тёплой компании, и казалось, будто сосны раскачиваются в такт этот неспешной музыке.

— Я запомнила твой первый приход на небо исключительно потому, что вслед за тобой на небосвод поднялся Люци, — сказала Надя, сдувая с лица упавшие на него светлые прядки, которые ещё совсем недавно были каштановыми. — Впервые после… — она подняла глаза кверху, как бы что-то подсчитывая в уме, — проводов Михаила до ворот Рая, — Надя немного помолчала, задумчиво поглаживая большое золотое кольцо в левом ухе. — Вообще-то он редкий гость там, наверху. Сколько раз он поднимался к нам за всё время?

— Ты имеешь в виду именно на Небо? — ответил вопросом на вопрос сидящий рядом с Надей Гавриил. Она кивнула. — На моей памяти это произошло раза… Четыре, наверное, но я не уверен. Может быть, больше.

— Кстати о брате: он не навещал тебя, Дуня? — спросил Михаил сидящую напротив него девушку. Та нахмурилась и отрицательно покачала головой.

— А должен?

— Он приехал вместе с Евой и, думаю, не упустит шанс взяться за старое. Он до сих пор не смирился с поражением.

— Ева? — встрепенулся седой грек справа от Дуни. — Ева Саровская?

— Да. Она приехала где-то неделю назад, ты не знал? — Гавриил одним отточенным движением стянул чёрную резинку с волос и перевязал хвост, искоса поглядывая на Дуню.

— Погодите-ка, — Николай отложил в сторону снасть, которую чинил, и придвинулся ближе. — Та девушка, которую я вылечил от шизофрении?

— Да, она самая. Что тебя так удивляет? — Надя немного прищурилась, вглядываясь в лицо Николая.

— И она снова здесь?

— Да.

— В больнице?

— Поверь как её лечащему врачу, — усмехнулась Дуня, на автомате проверяя жидкий пучок на затылке.

— Почему? Я же вылечил её, у неё не может быть шизофрении.

— Как показала практика, очень даже может.

Николай хотел было что-то возразить, но Михаил перебил его.

— Тут дело вовсе не в болезни, — угрюмо начал он, заправляя прядь длинных русых волос за ухо. — Естественно, никакой шизофрении у неё нет. Ты, Никола, не знаешь всей истории, так что сейчас объясню. Дело обстоит примерно так же, как с Фаустом: на свете появляется небывалой чистоты душа, — я сам признаю, что это так, — и мой дорогой брат, конечно, не верит в это. Он считает, что не бывает истинно праведной души, по крайней мере, в человеческом роде, а потому он способен любого переманить на свою тёмную сторону. Для него Ева — очередной шанс посмеяться над Небом. Однако в этот раз искусить Еву оказывается сложнее. Она ведёт идеально праведный образ жизни. Как к ней подступиться? Как сделать так, чтобы самая чистая душа разорвала свой билет в Рай? Тут важно упомянуть, что у Евы есть одна черта: она атеистка. Затем мой многоуважаемый брат узнаёт, что у неё была шизофрения, которой она так боится, а также попытка самоубийства. Понимаешь, к чему я клоню?