Еве показалось, что Саваоф Теодорович несколько обиделся на её высказывание по поводу реальности его существования.

— Раз ты считаешь, что я тебе снюсь, расскажи, что ты обо мне думаешь.

— Вы хотите это знать?

— Естественно.

Ева задумчиво подняла глаза в потолок, рассматривая своеобразные узоры игры света и тени.

— Ну… Вы умны. Харизматичны. Красивы.

— Красив?

— Ну да.

— Продолжай…

— Ваш характер идеален для меня.

— То есть я обладаю всеми качествами, чтобы ты в меня влюбилась?

Ева резко повернула голову, словно не ожидала такой прямолинейности от Саваофа Теодоровича.

— Возможно, но я Вас не знаю. Это пугает.

— И это единственное, что препятствует твоей влюблённости?

— Пока да. А когда я Вас узнаю — а я надеюсь, что такое рано или поздно произойдёт, — вполне возможно, будут другие обстоятельства, перечащие моим чувствам. Но что о них говорить, если до момента их появления ещё очень далеко?

— А ты уверена, что не влюблена в меня уже сейчас?

Саваоф Теодорович говорил абсолютно серьёзно, хищно впиваясь взглядом в её глаза: было видно, что ему важен ответ. Не вынеся столь пристального взора, Ева сосредоточилась на своеобразных узорах под потолком.

— Ничего не могу сказать. Я бы с радостью Вам ответила, но, поймите, я сама ещё не разобралась в себе. Последний месяц я не различаю границы между сном и реальностью, а Вы спрашиваете меня о таких сложных понятиях, как чувства.

Саваоф Теодорович разочарованно хмыкнул, хотел было что-то добавить, но промолчал.

— И Вы снова обращаетесь ко мне на «ты».

— Я обращаюсь к тебе на «ты» каждый раз, когда, по твоему мнению, начинается «нереальность». Ты не замечала?

— Как-то не обращала внимания.

— Возьми хотя бы эту ночь: ты твёрдо убеждена, что всё вокруг, все наши визиты — это сон, и я обращаюсь к тебе на «ты». Как только придёт осознание действительности происходящего, я сменю обращение на «Вы», хотя я многое бы отдал, чтобы общаться с тобой на «ты» постоянно, — и Саваоф Теодорович широко улыбнулся, напомнив Еве чеширского кота. — Кстати, как ты думаешь, как бы ты отреагировала, если бы всё-таки осознала, что всё происходило и происходит взаправду?

Ева неопределённо пожала плечами и перевернулась на правый бок, внимательно разглядывая лицо Саваофа Теодоровича.

— Даже не знаю… Логично предположить, что сошла бы с ума, но…

— Но?..

— Наверное, я бы испытала своего рода облегчение, что все вы — реальность, а не плод моей больной фантазии, которая, по правде сказать, частенько разыгрывает со мной не самые приятные шутки. Наоборот, мне было бы больно принять тот факт, что и Бесовцев, и Аглая, и Мария, и Ранель, и все остальные, и Вы в том числе, существуете лишь в моём воображении, или что половина тех разговоров, проведённых с вами — это разговор прежде всего с самим собой.

— Я понял Вас, — хмуро кивнул головой Саваоф Теодорович и о чём-то глубоко задумался, словно вообще забыл о присутствии постороннего человека. Некоторое время они так и сидели (кто-то лежал), не произнося ни единого звука, но вдруг Саваоф Теодорович снова повеселел и обратился к Еве:

— Не спится?

— Предположим, что да, хотя я на это уже не надеюсь. Что-то под спиной мешает нормально спать. Не могу понять, что.

— Привстань-ка.

Ева сделала, что он просил, и Саваоф Теодорович, проведя рукой под матрасом, вытащил из-под него что-то очень маленькое и чёрное непонятной формы.

— Что это? — спросила она, когда Саваоф Теодорович вернул всё, как было.

— Перо.

— Обычное перо? И из-за него я не могла заснуть?

— Э, не… — довольно протянул он, разглядывая пёрышко под лампой. — Это не обычное перо. Это перо демона. Удивительно, что ты не заснула. Что ж, это многое говорит о тебе и многое объясняет.

— Не совсем Вас понимаю.

— Помнишь сказку «Принцесса на горошине»? — дождавшись утвердительного кивка со стороны Евы, Саваоф Теодорович продолжил: — Ну так ты та самая принцесса.

— Я?

— Ну не я же, — поддел девушку Саваоф Теодорович, лукаво прищурившись. — Спи, принцесса. У тебя ещё осталось полночи.

— Благодарю Вас, Саваоф Теодорович, но, я уверена, не пройдёт и пяти минут, как меня навестит ещё кто-нибудь.

— Не навестит, будь спокойна. Я лично об этом позабочусь.

Саваоф Теодорович медленно поднялся, поставил стул на место, задвинул его и, вернувшись к кровати Евы, выключил светильник.

Всё мгновенно погрузилось во мрак. Девушка тут же снова включила ночник, однако комната была пуста, и ничто, кроме аккуратно задвинутого стула, книги на столе, едва различимых царапин от лезвия меча на ламинате и чёрного пёрышка около лампы, не напоминало о ночных гостях, словно их и не было. Однако они были. Это было безумством, но Ева была уверена в этом, как никогда раньше. С какой-то особенной пустотой в груди, взявшейся непонятно откуда и почему, она перемотала у себя в памяти, словно на плёнке, разговор с Саваофом Теодоровичем, и не смогла поверить сама себе. Неужели?..