При возвращении в часть был задержан патрулем и помещен на пять суток на гауптвахту. Когда вернулся, Максима тут же вызвал командир. В каюте кроме него находился Шалимов.

— Не ожидал от тебя, Найденов, — сказал капитан 3 ранга, расхаживая по линолеуму. — Что получил отказ, знаю, с чем тоже не согласен. Но держать удар надо уметь.

— Тем более ты боксер, — пробурчал заместитель.

— И на хрена тебе Морской корпус? Могу помочь поступить в Рязанское училище ВДВ, — продолжил командир. — Там помимо десантников готовят офицеров морской пехоты, сам его оканчивал. — Он стал напротив Макса и посмотрел ему в лицо.

— Перегорело, товарищ капитан 3 ранга, — глядя поверх его головы, сказал Найденов. — Все в прошлом.

— Ну, как знаешь.

— Разрешите идти?

— Свободен.

За осенью пришла вьетнамская зима, сухая и практически без осадков, подходило время демобилизации. Трембицкий подавать документы в военно-морское училище не стал. Заявил, что, уволившись, вернется в Мурманск и продолжит в Баренцевом море ловить рыбу. Друзья по-прежнему работали в паре, и как-то Максим во время обследования бухты нашел монету. Она была золотая. Накануне в море отмечался восьмибалльный шторм, что чувствовалось и в заливе, не иначе как монету вымыло из грунта.

— Ништяк, — рассматривали находку в казарме ребята. — Точно с затонувшего парусника.

— Интересно, какого государства? — подбросил кругляш на ладони Шамин.

— Ну-ка, дай, — протянул руку Сеня Фридман из второго отделения. — Это французский луидор короля Людовика XIII, — повертел в пальцах. — Можно сказать, историческая редкость.

— Откуда знаешь?

— С детства занимаюсь нумизматикой.

— И сколько такая может стоить? — шмыгнул носом Чубайс.

— У коллекционеров тысяч пятьдесят в рублях. Не меньше.

— Ничего себе, — присвистнул кто-то.

Сеня вернул луидор Максиму:

— Береги. Его море подарило.

— Год назад на Балтике после шторма нашел янтарь, — ответил задумчиво Максим. — А теперь здесь монету.

— Не иначе, моря тебя любят, — сказал кто-то из ребят.

По просьбе Найденова один из техников отряда просверлил в луидоре небольшое отверстие. Макс продернул через него шнурок и стал носить монету на шее как талисман.

За бортом военно-транспортного Ила гудели турбины, в грузовом отсеке с ящиками и контейнерами на откидных сиденьях дремали несколько десятков пассажиров. Самолет следовал рейсом Камрань — Санкт-Петербург. В нем летели отпускники и уволенные в запас. В их числе

Найденов с Трембицким. Шамин и Костомаров решили продолжить службу по контракту.

В иллюминаторы светила желтая луна, от дюралевой обшивки тянуло холодом. На всех был зимний камуфляж, при себе имели багаж, под ногами чуть дрожала палуба.

Кое-где у земли лежали клочья тумана, и Максим вспомнил о катастрофе в Камрани, когда в 1995 году при заходе на посадку в условиях плохой видимости разбились три наших истребителя Су-27. В густом тумане самолеты врезались в гору в 25 километрах от базы Камрань. Погибла пилотажная группа «Русских витязей», возвращавшаяся с международного авиашоу. Эх, ребята…

Глядя в иллюминатор, Максим размышлял о бренности бытия. Были люди, и нет. Случайность или судьба? Этого он не знал. Потом его мысли переключились на собственную жизнь.

Он решил вернуться в Балашиху, осесть там уже навсегда и заняться тренерской работой. Жить как все и плыть по течению, куда вывезет. Но перед этим он решил все-таки узнать, почему молчит Лика? Скорее всего, разлюбила и нашла себе другого, более перспективного и удачливого.

Полет длился десять часов, с посадкой и дозаправкой в Узбекистане, утром приземлились в Пулково. Зашипела гидравлика, отворились створки грузолюка. Прихватив вещи, по звенящей рампе сошли на взлетную полосу. По бетону неслась снежная поземка. Двинулись к зданию аэровокзала, миновав стеклянные двери, вошли внутрь. Там отпускники пожали друг другу руки, дембеля обнялись на прощание и растворились в толпе.

Найденов с Трембицким прошли к кассам, где Игорь взял билет на Мурманск. Самолет вылетал через час, Максим решил проводить друга. Спешить ему было некуда. Поскольку летели всю ночь, решили позавтракать. Эскалатором поднялись на второй этаж, зашли в работающее кафе, заказав по сто граммов водки, по салату оливье и две двойные порции пельменей. Чокнулись за удачу, с аппетитом стали есть.

— Значит, ты к себе в Балашиху? — поперчил Трембицкий свою порцию пельменей.

— Туда, — прожевал очередной пельмень Найденов.