— Ах, не сошлись характерами? — снова взвизгнула Галочка, буквально взлетела, отчего-то превратившись в газетный лист, а затем спикировала на своего незадачливого супруга.

Доктор Евстигнеев инстинктивно вскинул руки для защиты головы, но это ему не помогло.

Галочка-газета ударила его с очень большой силой.

Доктор закричал и проснулся.

— Ах ты сволочь! Герой любовник недоделанный! Это была последняя капля Евстигнеев! — Кричала Галя уже по настоящему, буквально избивая своего мужа свернутой газетой.

— Галочка, ты чего? — доктор вскочил с хлипкого кресла-кровати куда был сослан после той злополучной заметки и попытался выйти из зоны поражения этой газеты повышенной мощности.

Но не тут то было. Его жена разъяренной фурией продолжала наносить удары а когда от газеты остались одни лохмотья перешла к более тяжелому вооружению. А именно к большому пляжному полотенцу с игривой надписью на французском: Bienvenue a Nice!

Это была настоящая гордость Галины Ивановны, три года назад один дипломат, только что вернувшийся из заграничной командировки отблагодарил гражданку Евстигнееву за организацию шикарного банкета целым набором полотенец, постельного белья и туфлями. Всё это он привез как раз из Ниццы.

Естественно, что и полотенца и белье, и туфли стали предметом зависти всех знакомых и друзей, над ними тряслись как над зеницей око и доставали их на свет только по очень важным случаям. Таким как поездка в отпуск, например.

После вчерашнего отдыха этот привет с Лазурного берега еще не просох, вывешивать на улице своё сокровище Галина Ивановна не рисковала, а в комнате и без него было душно и влажно.

Так что и само по себе тяжелое полотенце было еще и сырым, а это значит его боевые свойства выросли раза так в полтора, а то и в два.

И хлипкая майка-алкоголичка никак не могла стать достойной броней против этого чудовища.

— Сволочь! Кобель! Ты мне всю жизнь испортил, негодяй! Да я тебя сейчас просто закопаю, Евстигнеев, — не унималась Галина Ивановна, пока бегала за мужем нанося ему удары.

Тот, как и полагается воспитанному и, к тому же, робкому мужчине, даже и не думал отвечать на это жестокое нападение и только защищался, прикрываясь от полотенца чемоданом, стульями, крышкой от большой выварки, невесть как оказавшейся в комнатенке, которую они с женой снимали на время отпуска.

Последний предмет, как оказалось, наиболее хорошо подходил для самообороны. Получился этакий щит, который с успехом принимал на себя большинство ударов.

Со стороны это могло даже показаться забавным. Мужчина в одних полосатых семейных трусах и майке, как щитом закрывается от ударов женщины, которая выглядит как типичная мещанка старшего среднего возраста. В халатике веселенькой расцветки с огурцами и засаленными рукавами.

Халат, кстати, тоже заграничный, поэтому, что бы с ним не случилось, выкинут его примерно никогда

Довершали картину бигуди и лицо в сметане. Вчера Галочкины профиль и анфас немного обгорели и проштрафившийся муженек бегал вечером в магазин за этим народным средством от ожогов.

Правда, эта забота не помогла, утром он всё равно впал в немилость.

— Галя, что случилось? — Жалостливо проблеял Евстигнеев когда «рука бойца колоть устала», — я же добился опровержения.

— Добился он! — слова мужа послужили катализатором для нового взрыва, — я тебе, гаду, покажу, чего ты добился.

Галочка с новой силой ринулась в атаку, и удары снова посыпались на импровизированный щит.

Впрочем, всё бы для доктора окончилось благополучно. В конце концов, всему виной была нелепая ошибка нерадивого журналиста, и, наверняка, после очередного визита в местную газету, правда бы восторжествовала, и ячейка совесткого общества сохранила бы своё существование.

Но как назло Галочкину ярость не выдержало и импортное полотенце. Оно зацепилось за край крышки и с треском порвалось.

А следом еще и халат подвёл, шов на рукаве треснул, и он, рукав, оторвался.

— Ах ты сволочь! Ты посмотри, что наделал! Убирайся отсюда, козёл! Видеть тебя не хочу! Эти вещи стоят дороже тебя! Вон отсюда!

Закончив тираду Галина Ивановна обессиленно рухнула на кровать. Та предательски заскрипела под её дородным телом.

А в голове у доктора как будто что-то перещелкнуло.

Он с каким-то холодным спокойствием собрал свои вещи в чемодан, оделся и не глядя на жену сказал.