Шрифт:
– Угу, – невнимательно кивнула я, отправив в рот ложку гречи. – А почему я ужинаю одна?
– Так кто ж тебе ровня, деточка, – удивилась Мавра, подтвердив мои недавние мысли. – Чай, самого пресветлого князя дочь.
– Понятно. Но тебе-то я сама разрешила, – я с намёком покосилась на нетронутый пирог в её руках.
Женщина, слегка покраснев, откусила маленький кусочек и проглотила, не удосужившись даже прожевать.
«Как всё запущено... – мысленно проворчала я, отбросив надежду создать хоть какое-то подобие доверительной атмосферы. – Может, кого другого расспросить?»
– И что? Нет мне никакой ровни?
– Нет, деточка. Разве что Марфа... Она матушке князя нашего пресветлого двоюродной сестрой приходи...
– Вот её точно не надо! – перебила я, вспомнив визгливую тётку, окатившую меня грязной водой.
– Так и не будет, – с долей злорадства усмехнулась Мавра. – Чай, она не дура о себе напомнить после такого-то. У тебя душа добрая да белая, чисто голубка. А кто другой бы вздорной бабе за такое дело...
– Просто пусть на глаза не попадается, – буркнула я.
– Конечно, деточка!
– Вот и хорошо... – покивала я, гадая, как бы перевести разговор на интересующую меня тему. – А завтра что делать будем?
– А чего твоя душенька пожелает, то и будем, – улыбнулась мамка. – Хочешь, песни слушать али сказки. Хочешь, шелков заморских чернавки принесут, вышивать будем. А коли учиться пожелаешь, так и жрецов позвать недолго. О светлых богах тебе расскажут, долге девичьем, счастье бабском...
– Вот этого точно не надо, – передёрнулась я. – Знаю я здешнее счастье.
– Вот разумница. Красавица, да и умница, – залебезила тётка. – А как иначе. Чай, самого князя кровиночка...
– Угу, угу... – грубая лесть раздражала, но и ругаться с Маврой мне не хотелось: кого ещё расспрашивать, если не её. Особенно учитывая, с каким испугом на меня косились местные девицы.
– А уж как батюшка твой обрадовался, тебя к сердцу прижав, – не встретив сопротивления, мамка разливалась соловьем, основательно подпортив мне аппетит. – Чисто сокол голубку приласкал.
– Сокол голубку? – хмыкнула я. – Это как? Клювом по темечку и на обед?
– Омг... – осеклась тётка и попыталась выкрутиться из глупой ситуации. – Князь наш пресветлый всем защита и опора. Обнял он тебя, голубку белую, чистую, крылами своими сильными, да...
– Да в клетку золотую посадил, – буркнула я. – Гулять когда пойдём, Мавра?
– Кака ж клетка? – возмутилась тётка. – Гнёздышко пуховое, от всех бед сокрытое! А гулять... Гулять, это можно. За теремом девичьим садик есть. Стеной высокой обведён. На стене той вои ходят денно и нощно. Ни один супостат не подберётся. Там и гуляй, сколько душенька твоя пожелает.
– Понятно, – кисло кивнула я.
Овощи оказались вкусными, рыба так вообще таяла на языке. Но мне казалось, что я жую картон. Толстые расписные стены давили даже не на нервы, на душу. А ощущение уже не золотой клетки, а какого-то драгоценного гроба делалось все явственнее.
«Ох, Илюшка... Ты там поскорей, – мысленно взмолилась я. – Надолго меня не хватит. Или от скуки тут помру, или прибью кого-нибудь особо услужливого. Например, её...» Я покосилась на Мавру, с жаром расписывающую мне прелести местных развлечений, и с каждым новым словом вгоняющую меня ещё глубже в депрессию. А кто бы не начал депрессировать, слушая про «чудные» посиделки над вышивкой под заунывные песни и «роскошные» прогулки под сенью дюжины деревьев. Именно столько имелось в обещанном садике.
– Ладно... – сказала я, оставив полупустую миску, когда аппетит окончательно исчез. – А с отцо... Кхм... А с батюшкой я когда увижусь?
– А зачем? – удивлённо вскинула брови Марфа.
ГЛАВА 14
– В каком смысле «зачем»? – машинально вскочив, я уставилась на тётку.
– Так ночь тёмная на дворе. Не дело это честной девице из терема своего выходить. Мало ли что люди подумают, – принялась увещевать меня Мавра.
– Так папаша вроде не спать, а пировать собирался, – с сомнением покосившись в тёмный провал окна, возразила я.
– То-то и оно. А там вои, бояре... Хмельного мёду напьются, насмотрятся, а потом... На чужой роток не накинешь платок. Потом и тебе, и батюшке, и мужу твоему позор может статься.
Если на собственную репутацию, и тем более на репутацию папаши мне было глубоко плевать, то при слове «муж» я притормозила. Мне уже представлялся случай узнать, как трепетно Илья относится к «чужим уставам». Вряд ли он оценит очередной плевок на эти самые уставы. А никак иначе моё появление в тёплой мужской компании не расценят – скандал выйдет знатный.