– Да что ж, их вообще никто узнать не может?! Как-то же бабки распознали, кого убивать, нет?

– А им Кощей помог, как понял, что нечисть его и на него поглядывать стала нехорошо. Плотоядно так поглядывать.

– И как он помог? Списки предоставил, какую тварь куда заслал?

– Да не было никаких списков!
– оборвал домовой таким тоном, что я сразу почувствовала себя дурой.
– Узнать пересмешницу и вернуть ей истинный облик может только тот, кто её хоть раз в настоящем обличье видел. Сама понимаешь, таких на свете немного было. Только сам Кощей и был. Да и только узнать-то мало. Сперва подойти надо к ней, а люди-то и не пускали. До последнего не верили, что пересмешницу возле себя пригрели. Кой с кем и повоевать пришлось только за то, чтобы поглядеть - там ли пересмешница затаилась.

– Да что там узнавать?!
– взорвалась я, злясь одновременно и на чокнутого генетика Кощея, и на невнимательных бабок, пропустивших таки одну тварь во время своей чистки.
– Где люди в спячку впадать начали, там и…

– А не было никакой спячки, - покачал головой домовой.
– Потому я и не понял вчера, о чём девка царская речь вела. Как выпивала тварь человека, так и падал он замертво.

– Однако… - стушевалась я.
– Так, может, не о пересмешнице речь?

– Может, и не о ней, - не стал спорить домовой.
– Но уж больно похоже. Отступилась бы ты, матушка. Богами прошу…

Понятное дело, что на эту просьбу я не обратила никакого внимания.

– Поправь меня, если я ошибусь. Сто лет назад Кощей сделал нечисть, которая может принимать любой облик и питается чужой жизнью. Так?

– Так.

– Увидеть, что перед тобой нечисть, а не человек, может только тот, кто эту самую нечисть уже видел в настоящем облике.

– Верно. И заметь, хозяйка. Ту самую нечисть. Других хоть обсмотрись.

– М-де… Час от часу не легче. А я-то понадеялась сюда Ягу притащить или Ядвигу. Пусть бы посмотрели, кто в терем среднего царевича перебрался после того, как старший умер… И вообще кто вокруг больного шастает.

– Не увидит ничего Яга, как ты не видишь, - опустил голову домовой.
– Кто угодно может шастать. Истопник, чернавка, нянюшка старая, жена, дитё малое.

– Ни фига себе!
– присвистнула я.

– Отступись, хозяйка, а…

– Опять! Не отступлюсь! С чего ты меня всё уговориваешь?! Я что, дура, что ли, на себя такую пьявку повесить и ничего не заметить.

– А мать твоя дурой была?
– вкрадчиво спросил домовой.
– А у ней с такой пьявкой любовь приключилась.

– Только не говори, что у меня ещё и такая пакость в предках водится!
– взвилась я.

– А ещё говорит, что не дура, - сплюнул домовой.
– То сто лет назад приключилось! Тебя ещё и в задумке не было!

– Слава всем богам, - выдохнула я.

– Боюсь я за тебя, хозяйка, - тихо проговорил старичок.
– Чистая ты да прямая. Такие перед подлостью беззащитны. А пересмешницам все людские подлецы и в подмётки не годятся. Отступись…

– Я отступлюсь, а тварь доест среднего царевича и за младшего примется. А потом ещё за кого-нибудь?
– покачала головой я.
– И как мне жить после такого? Нет. Отступаться я не собираюсь. Лучше давай думать, как царевича лечить и гадость эту на чистую воду вывести.

– Не ведаю я как. Спячки раньше рядом с пересмешниками не водилось. А чтоб паутину их порвать, только их кровь и подходила. В зелье её Яга добавляла.

– А чтоб кровь достать, надо этого поганого пересмешника узнать и маску с него содрать. Потому что если я вздумаю пустить кровь каждому из домочадцев царевича, включая его жену и сына, то быстро отправлюсь в тюрьму или того хуже на костёр.

– Ну, положим, на костёр тебя не посадишь, - неохотно ухмыльнулся в густую бороду домовой.
– Чай ведьма, а не хвост собачий, сидеть спокойно не будешь.

– Вот только лечить царевичей меня уж точно больше не позовут, - подхватила я.

– Не позовут, - эхом отозвался дедок.
– Так ты попробуй кровушки-то собрать, а, хозяйка. Мысля-то неплоха.

– Чем это неплоха.

– Ну… Или пересмешницу найдёшь - чья кровушка царевичу поможет, тот и пересмешник. Или погонят тебя оттуда поганой метлой. Вернёшься в избу да угомонишься наконец.

– Ну, спасибо за откровенность, - фыркнула я.

– Не за что, - буркнул домовой.

– Что ещё ты про нечисть эту знаешь, - последнюю реплику вредного старичка я оставила без внимания.
– Может, особенности какие-то, привычки?

– Да какие ещё особенности? Нечисть и нечисть. Прикинется человеком и жрёт, жрёт, жрёт…

– Всегда?
– ухватилась я за эту ремарку.
– То есть не жрать она не может?

– Я про такое не слышал. Не жрать вообще никто не может. Ты вона уже четвёртый кусок мяса жуёшь… И куда только лезет?

– Тьфу ты чёрт…

Я бросила недоеденную отбивную обратно в миску, сообразив, что за разговором умудрилась объесться до рези в желудке.

– Вот то-то же. И она не есть не может.