Мои веки начали медленно опускаться, руки тяжелеть,и я почувствовала, как мир вокруг меня растворяется. Когда я закрыла глаза, вливая в пентаграмму всю свою силу, что была, без остатка,то ощутила, как выведенные на полу знаки и символы начали медленно проявляться перед моим внутренним взором, как и щепка, которую я держала в руке. Она мерцала серебристым светом.

?азум отделился от тела,и перенос сквозь время и пространство начался.

Только был он странным. Не таким, как всегда. Словно я попала в эпицентр торнадо. Сквозь меня проносились образы тех, кто умер столетия назад,исчезнувшие во времени города, отзвуки великих битв, которые остались лишь на страницах летописей.

Радость и боль, смех и отчаяние. Видения проносились вихрем, закручиваясь воронкой, в которую меня затягивало. Потоки этих образов касались моей души, и я ощущала их живую силу, как будто собственная сущность стала неразрывно связана с ними, растворяясь во времени и пространстве.

– Хозяйка, выбирайся оттуда! – услышала я откуда-то издалека.

Не знаю, как Эш сумел до меня докричаться, но я волевым усилием попыталась зацепиться за какой-нибудь, уже неважно какой, главное, чтобы большой, пласт видения. И тут увидела ее – мерцавшую, как портал,точку входа. Судя по свечению, которое было точно таким же, как у щепки, червоточина вела в те события прошлого, которые могли мне дать ответ на мой вопрос.

Я устремилась к этому пульсировавшему неровным светом разрыву и на сумасшедшей скорости вошла в нее. Да как… пролетела, слoвно пульсар, лишь чудом успев сгруппироваться. Словно шар, я прокатилась по траве, вспахав собой, как плугом, борозду. Будтo я была метеоритом, упавшим с неба.

Обычно такого не было: пифия, погружаясь в прошлое, не касалась его, была полностью эфемерной. Но тут я не иначе как набрала бешеную скорость, несясь сквозь бездну времени. И, чтобы погасить ее, подпространство материи трансформировалось, приняв на себя удар. Радовало, что хотя бы я при этом осталась цела.

Встала и оглянулаcь. След моего появления в этом мире начал затягиваться, полоса взрытого дерна стремительно зарастала. Уже через минуту ничего не напоминало о том, что здесь было мое ударное приземление. Все правильно. Картина прошлого должна быть неизменной. И все законы мироздания будут этому способствовать.

Я попала в осеннюю ночь, когда звезды казались особенно яркими и близкими, воздух – звеняще холодным, а кроны редких деревьев – сквозистыми из-за полуоблетевшей листвы.

Я шла, ступая по опаду. Позади меня возвышались горы. Впереди раскинулось плато. Я оглянулась, увидев выступ одной из скал. Озаренный серебряным светом полной луны, он напоминал мыс. Только вдавался не в море, а в равнину.

«Словно голова уснувшего дракона», - пpишло на ум сравнение. А затем раздался крик. Я оглянулась и увидела вспышку. Затем еще одну и еще. Где-то там, впереди, посреди плато шла битва. Боевые заклинание взвивались в небо, озаряя все вокруг.

Земля под ногами дрожала так, что казалось: еще немного – и горы за моей спиной заговорят, обрушатся лавинами на тех чародеев, которые рискнули нарушить их покой.

Я побежала туда, где шел бой. Ноги скользили по покрывшейся инеем траве, легкие разрывались от недостатка кислорода, но я неслась, не останавливаясь. Как будто это было самым важным в моей жизни.

И когда я все же добралась,то увидела мага, что стоял на одном колене, не в силах подняться. И откуда-то пришло понимание: и не поднимется. ?н истекал кровью. И держался лишь на своих гордости, упрямстве и долге. Долге защитить тех, кто был позади него: женщину и прижатого к ее груди ребенка.

– Ты сильнейший из драконов, Виндир. Но тратишь свой дар бездарно. Я найду ему лучшее применение… – С этими словами втoрой чародей подошел к умирающему.
– И ты отдашь мне ее добровольно, если не хочешь, чтобы она разнесла здесь все вокруг, убив и твоих жену и ребенка…

А в следующий миг говоривший оскалил клыки. Длинные, острые. Они блеснули в лунном свете,и меня накрыло осознание: стригой! Арх подери! Это был стригой!

Но в следующий миг сын ночи изумился куда больше меня. Да и трудно сохранять хладнокровие, когда в твою шею втыкают кинжал. Клыкастый захрипел, падая рядом.

Его тело окутало свечение, которое все нарастало. И это было самым странным из всего видения. Потому чтo, когда маг умирал, его сила утекала за ?рань. Сейчас же она росла, ширилась, но не исчезала.

– Это я заберу у тебя. И дар. И жизнь.
– С этими словами умирающий положил свою руку на грудь стригоя и… начал вытягивать магию. А затем, обернувшись к женщине, закричал: – Нэйри, я люблю вас! Беги!

Женщина ничего не сказала. Но ее молчание было громче самого отчаянного крика. Она прощалась с мужем. Одним бесконечно долгим взглядом. А затем прижала к груди сверток с малышом и помчалась прочь.