Шрифт:
— Топка это… — забормотал тип, ища взглядом подсказку. — О! Это десять бумажек с портретом Сигизмунда Льва, вот.
Если у сигийца и возникли какие-то чувства, его лицо никак это не отразило.
— Тысяча крон? — перевел он.
Тип, только что светившийся энтузиазмом, враз угас. Многозначительно хмыкнул и прилип к стене, скрестив руки на груди.
— Видать, тебе ван Блед не сильно-то и нужен, — пожал плечами он с безразличным чувством собственного превосходства.
— Это было уточнение, — сказал сигиец.
— А.
— Где он?
— Ба, какой ты быстрый, — хитро прищурил левый глаз тип. — Сперва гони монету.
— Сперва говори, где Гирт ван Блед.
— Э не, — упрямо помотал головой он, — так дела не делаются. Почем знать, есть у тебя топка иль нет?
— Почем знать, где Гирт ван Блед?
— Слышь, фремде, — менншин вздохнул, выгоняя раздражение, отчаяние и злость; он чувствовал, что это может продлиться вечность. — Тебя кто переговоры вести учил? Зеркало?
— Это не переговоры, — сказал сигиец. — Ты не знаешь, где он, но хочешь тысячу крон.
— Ну и катись тогда, мне-то че? — демонстративно отвернулся менншин. — Не мне ж надо!
Выждав несколько секунд и не дождавшись ничего, кроме тишины, он скосил глаза и уперся взглядом в спину сигийца.
— Эй-эй-эй, стой! — подорвался менншин и схватил его за рукав плаща. — Обидчивый какой, а?
Сигиец опустил глаза — тип послушно поднял руки и отступил на шаг.
— Ладно, не знаю я, где твой ван Блед, — признался он. — Я и не говорил, что знаю. Но я знаю, кто знает, и могу к нему провести, а бесплатно делать этого не буду. Надо ж мне тоже чего-нибудь с тебя поиметь.
Сигиец достал из кармана бутылку.
— Ты смеешься? — поморщился менншин.
— Еще получишь портрет Вильгельма Первого на месте.
Менншин поболтал пальцем по нижней губе.
— Маловато как-то, не находишь?
— Нет.
Менншин провел в задумчивости больше минуты, оттягивая нижнюю губу и демонстрируя кривые, желтые зубы.
— Вот они, свирепые к мелкому предпринимательству законы рынка! — сокрушенно всплеснул он руками. — У кого капиталы — тот и диктует цены. Где ж ваша хваленая свобода?..
Сигиец терпеливо промолчал. Но так, что менншин прервал причитания о политике ценообразования.
— Ладно, давай сюда свой задаток.
Схватив бутылку, он торопливо выдернул пробку и отхлебнул с горла.
— Ох, хороша! — крякнул менншин и рыгнул. — Ладно, пошли. Тут недалеко.
Двор был самым обычным. В таких дворах живут самые обычные люди, далекие от внешнего мира, озабоченные только своей семьей, работой и тем далеким днем, когда можно беззаботно нянчиться с внуками, повторяя самому себе, что жизнь удалась и не о чем жалеть.
Это был именно такой двор, в котором на солнце сушилось свежевыстиранное белье, а из окон пахло поспевающим обедом. Где-то капризничал ребенок. На ветках тополя чирикали воробьи, а к входу одного из домов слетелась стая голубей, жадно клевавшая густо рассыпанные хлебные крошки. На карнизе крыши сидела ворона, стащившая горбушку.
— Жди здесь, — распорядился менншин. — Я обо всем договорюсь, а ты готовь портрет.
Он скрылся в парадной. Сигиец не стал смотреть ему вслед. Видел все, что нужно, и всех, кого нужно, еще на подходе. Одного сигиец не понимал: кто настолько нерационален, чтобы тратить столько времени ради очевидных действий?
Когда они вышли, сигиец не стал на них смотреть. Он уже видел их сули, их настрой. Их было четверо. Вооруженных, хотя вооружение не имело особого значения.
Сигиец несколько отступил, не давая себя окружить. Четверо остановились полукругом. Один из них явно нервничал. Другой был неестественно спокоен. Оставшиеся двое подрагивали и пульсировали, в азартном предвкушении.
Скользкого типа среди них не было.
— Кто из вас знает, где Гирт ван Блед? — спросил сигиец.
— Все знают, — рассмеялся кто-то из них. — Только тебе-то какая разница? Все равно отсюда не уйдешь.
Сигиец услышал скрежет вынимаемой из ножен сабли или палаша. Сбоку щелкнул курок.
— Не стоит этого делать, — сказал он.
— Стоит, — возразил кто-то другой. — Нам за тебя заплатили.
— А мы, так уж вышло, привыкли отрабатывать.
Деньги — могущественная сила. В этом сигиец убедился. Могущественная настолько, что толкает людей на такие бессмысленные действия, как самоубийство.
Он появился из парадной, когда смолкли выстрелы, звон, ругань, крики и даже стоны, рассеялся дым, о котором напоминал лишь запах пороха. Сигиец стоял во дворе один, держа меч в опущенной руке. Смазал кровь, едва сочащуюся со лба, рассеченного над левой бровью. Кто-то из наемников еще пытался доползти до спасительной двери, но не смог — почти вся жизнь вышла из него вместе с вываливающейся из распоротого живота требухой. Другие лежали на земле и давно не двигались. На веревке висела белая простыня, забрызганная кровью из рассеченного горла. Переполошенные голуби расселись по крышам и не спешили продолжить трапезу. Хитрая ворона смылась, прихватив горбушку. Торопливо захлопнулось последнее окно.