У меня затуманивается разум от ненависти, а нутро выворачивает наизнанку от омерзения.

Перехватываю его шею двумя руками и вдавливаю большие пальцы в кадык. Зря. Муж перехватывает обе руки, длинные пальцы словно наручники крепко держат запястья. До боли в суставах сжимают их.

Миша на мгновение отрывается от моего рта, только для того, чтобы запрокинуть мне руки над головой. Пользуясь моментом шиплю ему в лицо:

– Прекрати, Миша. Не делай ошибки!

– А то, что? – холодная, бездушная ухмылка пугает.

Миша больше не разговаривает. Он опускает взгляд, оглядывая меня с головы до пояса.

Становится до одури противно от его липкого, оценивающего взгляда.

– У тебя же есть новая любовь Миш. Она не простит, если узнает, что ты спал со мной. Она же будет ревновать! А я Миш сделаю все, чтобы она узнала. Слышишь! Миша нет! Не надо. Не надо…

10.2 Черновик

Миша хватает меня за грудь с силой прикусывая кожицу. Вскрикиваю от пронзившей меня боли. На глазах тут же выступили слезы. Выгнулась дугой в очередной попытке скинуть с себя мужа.

– Не дергайся, – рычит мужчина, продолжая кусать там где были открытые участки кожи.

Слезы обиды уже не сдержать, они ручьями льются из глаз.

– Сволочь! Маньяк! Извращенец! Отпусти меня! Отпусти! Я … я… – дыхание сбивается в тот момент, когда Миша схватившись за пояс штанов тянет их вниз. – Нет! Нет! Миша!

У меня от осознания того, что муж задумал, заледенело все нутро. Только в висках продолжало пульсировать жаром. Разнося по венам еще горячую кровь.

– Я тебе этого никогда не прощу. Слышишь? Никогда, – вместо голоса из моего горла вырывается рык.

– А мне плевать, Марин. Твой папаша испортил жизнь мне, а я испорчу жизнь его дочурке. Как говорится око за око…

Злобный оскал искривляет его рот.

Он пробегается вниз по мне жестким взглядом, задерживаясь на долю секунд на груди. В зрачках полыхнуло пламя, от которого на затылке зашевелились волосы:

– Если ты ко мне прикоснешься, я тебя убью. Я клянусь, что сделаю это…

– А ты ничего такая. Еще можешь вызвать интерес. И мои укусы для мужика с которым ты ебалась, пусть будут как напоминания того, что баба ему досталась уже пользованная. Ну ничего сейчас еще внука твоему бате заделаем, и отпущу тебя. Не вырывайся ты…

Хлесткая пощечина обжигает лицо неожиданно. Охаю и застываю.

– Я же сказал, не рыпайся, Марин. Сама напросилась,нечего меня было злить.

Миша до хруста сжимает мои запястья, а я уже не чувствую боли, только дикий, граничащей с сумасшествием ужас. Мое тело, словно превратилось в бревно недвижимое. Окоченело до судорог в суставах. В груди уже во всю бушевала паника.

Терзая остатки здравомыслия как голодные псы кусок мяса.

Бороться с мужем за свою свободу становится все труднее. Он слишком силен. А моей силы с каждым рывком, с каждым ударом остается все меньше и я где-то на краю подсознании уже готова к поражению. И когда на мне остаются только ошметки ткани от некогда целого спортивного костюма и преград к доступу моего тела нет, неожиданно спёртый, наэлектризованный воздух пронзает звонкая трель телефона.

Миша на мгновение замирает. Вижу сквозь затуманенные от слез глаза, как по его лицу прокатывается спазм, превращая фейс в омерзительную гримасу. В воспаленном сознании проскальзывает догадка о том, что ему звонит “любимая”, и по тому как настойчиво долбит мелодия, вызов он принять должен.

– Блять! – срывается злобное с губ.

Миша впивается в меня ожесточенным, пропитанным похотью взглядом.

– Я скоро вернусь и мы продолжим, – предупреждает меня, освобождая из своего железного захвата.

Я тут же пользуюсь полученной свободой и перебирая ногами по матрасу подтягиваюсь к изголовью, прикрываясь руками. Смотрю на мужа затравленно.

– Ну у тебя и видон Марин. Ты что забыла, как члены выглядят?

Пьяный хохот оглушает и Миша не надевая штанов, размахивая своим детородным органам отправляется за телефон в зал.

Оцепенение проходит спустя мгновение. Вскочив с кровати я подбежала к двери захлопнула ее, закрыла на замок. Прижалась спиной. Холодок пробежался по коже

оставляя после себя мурашки. Суетливо шарю по спальне взглядом в надежде найти что-то, чем можно подпереть дверь.

– Любимая, – раздается возле двери голос мужа и у меня ноги подкашиваются, сползаю по двери на пол.

Страх бьется в висках будто молот по наковальне. Двумя руками цепляюсь за ручку. Вкладываю всю силу что есть. Он не войдет сюда.

– Давай встретимся, зайка. Я тоже по тебе скучаю. Да. На нашем месте.

Ручка дергается в моих руках, как собственно и деревянное полотно, которое с той стороны толкнули.