«А ведь зима близко», — неожиданно подумал я, обратив внимание на этот довольно-таки теплый аксессуар.

Поблагодарив отзывчивого пенсионера, который тут же бодро прыгнул в автобус, я терпеливо принялся дожидаться своей очереди. К счастью, основная масса трудящихся еще не окончила своей рабочий день, и автобусы ходили полупустыми. Вот только присесть в подошедшем «ЛиАЗе» мне все равно не удалось. Но и ладно — не развалюсь.

Пробок в отличие от моего времени тут не было, и доехал я достаточно быстро. А по дороге успел хорошенько обмозговать мысль устроить что-то вроде корпоратива — совместный поход в баню. Правда, совместить при этом женскую и мужскую части коллектива не представлялось возможным, и я решил, что для общего сближения надо придумать что-то другое. Но баню все же оставить — для единения с журналистами сильного пола. Можно даже с пивом и воблой, договорившись с банщиком. Это было бы особенно круто с учетом ограничений на алкоголь, так что вечеринка намечалась дефицитной. Главное, строго регламентировать количество выпиваемого, чтобы не получилось неприятных эксцессов. Хотя лучше, наверное, все-таки отмести идею с алкоголем. В стране же не просто так идет борьба с пьянством, и не стоит сводить на нет усилия государства. Особенно если учесть, что у меня в подчинении есть сотрудник, слабый на выпивку.

Сойдя на нужной остановке, я как будто бы опять погрузился в детство. Общественная баня Андроповска располагалась во дворах на берегу Любицы, и от оживленной улицы нужно было пройти еще метров сто или полтораста. Но даже на такой короткой дистанции меня накрыло воспоминаниями — они были буквально на каждом шагу!

Вот магазин «Тысяча мелочей», или в повседневном разговоре «штука», где можно было купить кастрюльки, прищепки, выбивалки для ковров и даже порой нехитрую мебель вроде табуретки. Рядом с ним — маленькая будка чистильщика обуви и по совместительству мастера-сапожника. Их называли «айсорами», и у меня это слово, помню, вызывало мысли о дальних странах, чуть ли не сказочных. Уже потом я выяснил, что «айсор» — это «ассириец», которых было много в СССР.

— Уважаемый! — окликнул меня колоритный старичок в длинном плаще и щегольской шляпе. — Не желаете ли почистить туфли?

— А почему бы и нет, — улыбнулся я и направился к маленькому стульчику, специально выставленному для клиентов.

— Все правильно, — обрадовался старик-айсор, пыхая папиросой. — Пятница, а такой представительный гражданин расхаживает в испачканных ботинках.

— Рабочие моменты, — сказал я, присаживаясь. — Но это, конечно же, меня не извиняет. Пойду в баню в блестящей от чистоты обуви.

— Тогда тем более! — воскликнул он. — В человеке, как говорил товарищ Горький, все должно быть прекрасно…

— И лицо, и одежда, и душа, и мысли, — подхватил я. — Только это не Горький, а Чехов сказал.

— Сразу видно интеллигентного человека, — айсор хитро улыбнулся, вставляя в мои ботинки специальные картонные «щечки», чтобы не испачкать ваксой носки.

Сидя на неудобном детском стульчике, я разместил правую ногу на специальной деревянной подставке с выемкой для каблука. Старик по-восточному рассыпался в комплиментах, и в этом был явный расчет на то, чтобы я потом не поскупился, из благодарности добавив пару копеечек сверх тарифа. Но я не возражал — хороший труд должен быть достойно оплачен.

Айсор уже вовсю начищал ботинок невероятно пышной щеткой, повеяло знакомым с детства ароматом гуталина, который старик расписал как привезенный его сыном из социалистической Чехословакии. За это мне тоже требовалось добавить, нет никаких сомнений. Я улыбнулся и принялся наблюдать за прохожими. Кто-то шагал мимо, другие забегали в «штуку», и каждый держал себя так, будто лично отправил Гагарина в космос, одолел в сорок пятом году фашистов и теперь сдерживал разбушевавшийся мирный атом.

Но это не было чем-то напускным, неожиданно понял я. Люди в то время искренне чувствовали единение, общую цель, и любые беды вроде того же землетрясения в Армении, которое произойдет через два года, еще больше сплачивали советских граждан. А потому действительно — это не абстрактные «они» победили Гитлера, а «мы», наши деды и прадеды. Не правительство запустило спутник, а «мы запустили». И фонящий Чернобыль сейчас закрывали своими телами коллективные «мы». Именно этого отношения так не хватало моим современникам из далекого теперь две тысячи двадцать четвертого…

— Теперь левую, пожалуйста, — бодро попросил айсор. — С такими туфлями вы точно произведете фурор. Только, я смотрю, вы идете туда налегке?

Сперва я не понял вопрос старика, но потом меня осенило. Точно — у меня же ни полотенца, ни тапочек, ни мочалки! Что-то, конечно, должно продаваться и в самой бане. Но, во-первых, у меня не было в этом уверенности, во-вторых, что-то наверняка было в дефиците. Может, не просто так магазин «Тысяча мелочей» расположен поблизости?

— Советую, дорогой товарищ, купить шаечку, — не дождавшись ответа, продолжил старик. — В бане их обычно не хватает, придется стоять и караулить. И какое тогда удовольствие? Так что идите в своих начищенных туфлях в лавку и купите все, что необходимо. Скажете потом спасибо старому Жоре. Готово!

Он в последней раз махнул бархоткой, доводя ботинок до зеркального блеска, и ловко вытащил картонные «щечки».

— Сколько с меня, дядя Жора? — я встал и постучал обувными носами друг о друга.

— Пятнадцать копеек, — ответил айсор, и я, достав из кошелька пятиалтынный, как называли монетку нужного старику номинала, добавил к ней еще пятачок. — Всегда приятно иметь дело с порядочными людьми!

Вежливо распрощавшись с чистильщиком, я зашел в магазин. В будущем любят рассказывать, что в СССР, мол, почти ничего не было. Врут! Нагло и бестактно причем. По ассортименту андроповская «штука» не уступала современному магазину вроде «Фикс Прайс»: веники, совки, выбивалки, кастрюли, чашки и даже сувениры с детскими игрушками вроде пластмассовых Чебурашек. Неудобство состояло лишь в том, что товары лежали не на полках, как в двадцать первом веке, а на прилавке, и приходилось взаимодействовать с продавщицей, которая одновременно обслуживала несколько человек. Впрочем, я не был против — она была симпатичной и веселой, а еще эта девушка в синем халате быстро подобрала мне целый банный набор. И вышел я из магазина в итоге с железной шайкой, заполненной доверху другими нужными причиндалами.

В таком виде — с начищенными до блеска ботинками и с багажом в руках — я и пришел в баню. Располагалась она в здании, построенном в двадцатые годы, о чем гордо свидетельствовала табличка при входе. И называлось правильно это заведение, к слову, «баней-умывальней». Открыв тяжелую дубовую дверь с массивной металлической ручкой, я очутился в небольшом… холле? Да, пусть будет холл. По центру располагался гардероб для верхней одежды, он же выполнял и функцию кассы. Так что, выстояв небольшую очередь, я не только оставил на сохранение свой плащ, но и расплатился за посещение. Мне выдали деревянный номерок и бумажный билетик, как в автобусе, где было написано «Услуги бани» и цена: «20 копеек».