Когда выразительные глаза Кати испуганно округляются, поспешно добавляю:

– Я вовремя успею.

Фиалковые глаза, все еще подернутые дымкой страсти, проходятся по моим мышцам груди, а затем ниже, по кубикам пресса, пока не останавливаются на внушительно оттопыренной ширинке штанов. Прикусывает губу, оценивая силу моего рвущегося наружу желания. Неуверенный взгляд с моим встречается.

– А ты раньше, когда-нибудь…

– Нет, ни разу.

Не вру. Всегда предохранялся. Без резинки для меня – табу. Да и в голову такое не приходило до сегодняшнего дня.

– А ничего… точно не будет? – испуганный голосок почему-то еще больше заводит.

Вместо ответа милый ротик поцелуем затыкаю. Еще мгновение и себя ощущаю в самом настоящем раю. Дыхание сбивается, будто под дых дали.

Катя, судя по стонам, где-то совсем рядом со мной… в Эдеме. И только когда любимую окончательно уносит на самый пик, не в силах сдержать данное Кате обещание, срывающим голосом шепчу в нежное девичье ушко:

– Охренеть…

По телу одна за другой горячие волны пробегают. Открыв глаза, пытаюсь успокоить шумное дыхание. Черт… будто все вновь наяву пережил. Приподнявшись в кресле, тянусь к влажным салфеткам на тумбе. Уже через пару минут пряжку поправляю.

Я не просто знаю, что Катя от меня беременна, я могу назвать точную дату зачатия и время. Если Зимин хочет выжить, ему придется смириться с моими условиями. Его проблема в том, что я – ее решение. Завтра Зимина Екатерина станет Екатериной Дицони. У Бориса нет выхода.

Глава 62

Катя

Неделю спустя

– Екатерина Борисовна? – негромкий голосок Насти заставляет обернуться. – Можно? Я вас искала.

Девушка стоит на пороге, ожидая ответа. На румяном лице нет и намека на улыбку.

Мягким жестом руки приглашаю ее войти в спальню.

– Да, Даш, проходи, – прежде чем полностью переключить внимание на девушку, аккуратно поправляю в большой мраморной вазе срезанные в саду нежно-розовые тюльпаны. – Я в саду гуляла, даже не заметила, как время пролетело.

Притрагиваюсь к нежным лепесткам, наслаждаясь их напитанностью и бархатистостью.

Даша медлит, будто не решаясь начать разговор. Деликатно направляю ее в нужное русло:

– Ты что-то хотела? Если насчет выходных…

– Вас Борис Сергеевич ждет в кабинете, – перебивает горничная, и я отчётливо распознаю в больших карих глазах что-то так похожее на сострадание. – Просил поторопиться…

От слов Даши мгновенно впадаю в ступор. Улыбка тает на губах. Беспокойство холодной змеей, извиваясь, ползет куда-то за ворот.

Настороженно вглядываюсь в личико Дарьи. Оно выглядит взволнованным. Да тут не сострадание, а соболезнования! Прихожу к неутешительному выводу: девушка услышала что-то такое, что не предназначалось для ее ушей.

Осторожно прощупываю почву:

– Какое у него настроение, Даш?

По тому, как она отводит глаза, понимаю, что ничего хорошего не стоит ждать. Значит, намечается серьезный разговор. Хотя, собственно, чего еще ожидать от беседы с человеком, с которым прожила почти девятнадцать лет в нелюбви и непонимании друг к другу?

– Он не один, – чуть помявшись, добавляет совсем тихо. – Речь шла о вашей свадьбе…

Обескуражено свожу брови на переносице. Сазонов? Кто еще, как не Илья?

Что на этот раз затеяли эти двое, чтобы отравить мою жизнь? Раздосадовано прикусываю губу. Зря я не ответила на звонок Ильи. Возможно, Сазонов психанул и побежал жаловаться на поведение нерадивой невесты.

Неспроста от него висит больше десятка пропущенных с самого обеда! А что, если все гораздо серьезнее, и они решили не тянуть со свадьбой?

Одёргиваю плиссированную юбку скромного платья цвета жемчуга. Нет смысла гадать. Поблагодарив горничную, спешу вниз по лестнице в сторону кабинета. Ладонь свободно скользит по гладкой поверхности резных перил из лиственницы.

Легкий стук в дверь – не более, чем формальность, поэтому, не дожидаясь ответа, вхожу. Почти с порога ощущаю тяжелую энергетику. Давит. Здесь все пропитано статусом, как тяжелой артиллерией. Один только висящий на стене герб страны, выструганный из цельного куска карагача, чего стоит. Кабинет отца декорирован обоями, рисунок которых похож на золотые соты пчел. Забавно, ведь это является символом Наполеона Бонапарта.