Показали им на это господа коронные грамоты Ягелла, Витолта и Свидригайла, и доводами Литву от этой собственности отговаривали, так как они сами говорили: Подолье и Волынь Ягеллом, королем польским, Витолту было заложено в сорок тысяч червоных злотых. Оттуда ясно было видно, что оные земли под законом польским были, а после смерти Витолта вместе с деньгами в державу Ягеллову законным наследием пришли. Предлагали им к этому поляки третейских судей: либо короля, либо папу, либо которого бы другого господина христианского хотели, Литва же турецкого царя либо императора христианского предлагала. Когда это дело полякам показалась непристойной, то с этим и отправили послов. Пробовал тоже сам король и искал в этих делах середину с некоторыми господами коронными, дабы это было на другой сейм отложено, но этого не позволили поляки.

Затем слушали послов князей мазовецких Владислава и Болеслава, которые показывали Тыкочин и Гонендз, Литвой взятые. Когда им король без совета господ коронных сурово с угрозой ответил, что в этом Литва законно поступила, [312v], то был пристыжен Збигневом, кардиналом, что королю ни досадными словами, ни действиями никого обижать негодится. Применив эту поговорку: «intеr аpеs quоquе rеgеm ассulео саrеrе», что и король между пчелами жала не имеет, которым бы должен был кусать своих, особенно князей мазовецких товарищей и приятелей коронных от крови королей польских идущих.

Из Парчева на следующий год король в Петрков сразу же ехал на день св. Иоанна Крестителя назначенный. Там ему архиепископ гнезненский [185] показал эти обещания и записи. Под ними был король вынужден подписаться и обязался полякам вернуть некоторые замки Литвы и под присягой, как выше шла речь на закрытие сейма серадзкого положил (по Длугошу и Кромеру). Затем хотели господа коронные, дабы он всегда придерживался этого обещанию своего.

Король, взяв себе на размышление день, ответил господам «что мне негод ится принимать присягу вопреки первой, которую Литве сделал, раз уж меня на Великое княжество избрали и возвели, но могу дать вам присягу, как король польский, а не великий князь литовский».

Показалась эта присяга господам польским несолидной, подозрительной и самовольной, потому начали настаивать вместе с Софией, королевой матерью королевской, дабы король эти извороты бросил, и поручив кому угодно княжество литовское, Речью Посполитой Польшей сам дабы внимательно руководил.

Литовцев дабы от своего общения и контактов отдалил. Четырех господ передовых, [313] из сената коронного явно назначенных и упомянутых дабы в свой совет допускал и по их приговору и мнениям всем руководил, и то, что помимо их мнения сделано либо решено было бы, никчемным и неважным считалось. Если бы это король так не сделал, то, сказали, что не хотят дольше ждать, и о себе, и о Речи Посполитой другим путем заботиться могут. И сразу же эти слова свои, действием и результатом подтвердили, когда верой и обещанием друг друга обязали никаким образом отчизны своей не отступать. Таким столь упорным желанием и угрозами тронутым будучи, Казимир присягнул, и, как его просили, дал согласие. До девятого дня в то время продолжался этот сейм, который как дело новое и необычное, что так долго продолжался, Длугош вспоминает; раз бы сегодня тому удивлялся, когда видел бы на несколько месяцев наши сеймы затянутые без определенного результата. Затем король Казимир, из этого петрковского сейма в Краков поехав и несколько дней там пожив, в Литву отъехал.

В этом же году освенцимское княжество во власть Короны польской пришло, и шляхта всей этой страны королю присягнула, и Ян, князь освенцимский, власть всю должен был уступить, взяв определенную сумму денег.

В то время вго ду 1454 большие распри начались в Пруссии от шляхты и мещан против крестоносцев, которые, будучи утеснённые великими обидами от них и сговорившись между собой, много замков и городов, выбросив из них крестоносцев, под мощь свою взяли. [313v]. И, отправив к королю Казимиру, благородному, послов, из которых был старший Ян Бассенус [186] , они все замки с городами и всю прусскую землю поморскую, кульменскую и михаловскую во власть ему отдали. В этом же году, девятого февраля, первая жена Казимиру в Краков была привезена, Елизавета [187] , Альбрихта, императора Римского, дочь и сестра Владислава молодого, чешского и венгерского короля. И поскольку кардинал Збигнев и архиепископ [188] , который ратовал за более достойный брак, ссорились, то такую честь дали потом Яну Капистрану [189] , итальянцу, проповеднику, ученому и почти мужу святому, ордена бернардинов, который был из Ракус Збигневом, кардиналом, прошен. И приехал в Краков, но ни немецкого, ни польского языка не понимал, и Збигнев его, кардинал, отправил, архиепископ новую королеву сам помазал и короновал.

Слушали потом послов прусских в сенаторском кругу, которые долгой орацией жаловались на крестоносцев, и суровое и почти звериное, порабощение имущества собственного, и жен и девок позорное срамление, и иные несносные ущемления от мастеров комтуров и их старост, а также чиновников пересчисляя, прося, дабы их король и сенат коронный в оборону и подданство принял. И этими тогда их просьбами король и господа польские пригнанные, дабы столь красивой и неожиданной оказии не пропустить, которая бы потом едва могла бы случиться, и из-за которой бы то, что их предки от крестоносцев до этого потеряли, легко и к Короне возвратить могли и принять пруссаков в подданство и в защиту. [314] Послал тогда король сразу же Анджея, епископа познаньского [190] , и Яна Kонецпольского [191] , канцлера польского, в Пруссию, перед которыми шляхта и мещане прусские, кульменские и михаловские верность, послушание и о подданстве королю Казимиру и Короне Польской присягнули и замки, как король говорил, предоставили.

Ехал потом король в литовский Брест, где короткое время с господами литовскими сеймовал и, ласково им должное отдавая, просил, дабы защищали переход для литовских крестоносцев через Жмудь на помощь прусскому мастеру. Разобравшись с этим, сразу же в Ленчице, на второй сейм, в месяце мае созванный, ехал. Там князья мазовецкие говорили королю и литовским господам, дабы им Гонендз и Тыкочин, а также Венгров были возвращены, обещая королю все войска свои на помощь против мастера прусского послать. Но напрасно приказывали, ибо Литву король при этом оставил, опасаясь их гнева, дабы не заключили какого соглашения с крестоносцами прусскими и лифляндскими. А что касается этих городов, то издавна Литве они служили.