Затем, в 1460 году, не борясь между собой, заключили союз с собой через послов и должны были съехаться в Глогов для соглашения о приданном Елизаветы, королевы, жены Казимира, которая была ПЛП «законной наследницей Чехии и Венгрии».

Съехались, потом, 1462, в Глогов, где заключили союз против турок и соглашение обоюдных королевств. Длугош и Кромер, fоl. 379, lib. 24; Ваповский, 279; Меховиус, 319, lib. 4.

Потом, в году 1466, король Ежик послал войско свое на вроцлавян, которые его не хотели слушать, но гетман его, Сцибор Томашовский, моравец, из Вроцлава в Польшу вторгся, и Ченстохову, городок и монастырь, ограбил и волости окрестные спалил либо своевольно либо по приказу короля своего, Ежи который тоже боялся [320v] счастливого в то время везения Казимира над прусскими крестоносцами. А когда король Казимир через послов справедливости хотел у короля Ежика, сказал, что об этом не ведал, однако, желая весь ущерб вернуть Казимиру, в Бытоме на день св.Андрея съезд созвал. Об этом Кромер, [пишет] fоl. 387. Этого же Иржика, короля чешского, арбитром либо примиряющим брал при себе всегда Казимира, о чем Кромер [пишет], fоl. 392.

Затем, в году 1468, по его позволению, сын старший Казимира Ладислав [207] , на королевство чешское против Матиаша венгерского [208] назначен был, о чем Длугош и Меховиус, также Кромер 396 fоl., с тем условием, дабы Людомилу [209] дочь Ижикову, в жены взял.

Умер потом Иржик в 1471 от опухоли ног, в ереси Гусовой, и приказал взять на королевство чешское сына старшего Казимирового Владислава, о чем Меховиус, fоl. 320, Кромер, 400, lib. 27, Длугош, Ваповский, Бонфинус, Бельский, и т.д. и хроника чешская особенно свидетельствуют, вопреки летописцам литовским, которые пишут, что от начала правления Ежи из Подебрад, король чешский, вплоть до смерти с Казимиром польским никакой битвы не имел.

А это я потому, хоть с большой трудностью, места историков как в густых пущах собирая, переписал, дабы правду хойницкой битвы показать и летописцев ПЛП «правом нежелания ошибок» убедить, дабы Литва настоящую из посторонних историй о своих поступках по порядку согласно времени мест и лиц узнала.

Крестоносцы славой об этой победы хойницкой большей, чем была на самом деле, все немецкие земли наполнили. Но король старался сразу же, дабы это их веселье недолгим было, [321] и, собрав люд служебный из Чехии, со Шленска и из Моравии, и за деньги также польские уезды двинув, замки все в Пруссии занял и некоторые города с замками, которые сдались крестоносцам, победителем взял. А потом, месяца января шляхту из уездов, зимой удрученной к домам распустил, и тогда с каждых саней утвердили двенадцать грошей давать на служебное. Сам король также в Польшу отъехал, оставив Андрея Тенчинского, кульменского, Петра Шамотульского, поморского и Яна Колду [210] , чеха, нижней земли прусской староств с войском служебных солдат на своем месте против крестоносцев [стоять].

В году 1455 Ян Гаштолт, воевода виленский, поднял было других господ и шляхту литовскую на то, дабы Подолье и некоторые замки волынские у поляков силою добывали, поскольку поляки не хотели их добровольно на нескольких сеймах вернуть. А этой смелости прибавляло Литве игрушка войны прусской. Слыша об этом, король Казимир сразу же в Литву ехал, и эти распри миром своим и обещаниями усмирил и к тому привел господ литовских, дабы обоюдную мощь свою соединили с поляками против крестоносцев. Оттого сперва крутились, но потом, как летописец литовский свидетельствует, с ЯномХодкевичем, наместником витебским, великую помощь полякам, то есть восемь тысяч конных Литвы и татар послали и восемьдесят тысяч червоных [321v] злотых на служебное одолжили, как об этом будет ниже, хоть этого польские хронисты не вспоминают.

В то время в Вильне всю весну король жил, где от многих князей посторонние посольства слушал, особенно от Эчигерея, царя перекопского, союзного приятеля, который ему помощь против крестоносцев обещал. И чтобы Волынь и Подолье замками при своей жизни снабдил, наставлял о переменчивости сыновей его, царьков, и люда татарского своевольного, либо сам старался, и они к миру и пустому времяпрепровождению нетерпимы.

В этом же году, 1455 от рождения Христа, и согласно счету русскому от сотворения мира 6964, Александр либо Олелько Владимирович, князь киевский и копыльский, внук Ольгерда, великого князя литовского, русского и жмудского, мудрый, умелый и на всем деловой господин, долг тела смерти заплатил. Оставил после себя двух сыновей: князя Михала и князя Семена, и эти когда хотели после отца делить княжество киевское и Киев городом, не позволил им это король Казимир, перед которым имели об этом уделе дело в Вильне. Но Киев дал князю Семену (его потом господа литовские хотели взять на Великое княжество Литовское, как об этом будет сразу же ниже речь идти).

Князь Михайло на Копыле и его пригородах взял свой удел, потому что, как свидетельствуют летописцы, дед их или дядя Владимир (но должно быть, что дед) убежал в Москву, после чего Киев, отчизну свою, потерял. А от этого Александра либо Олелька Владимировича Ольгердовича, князя киевского, слуцкие князья пишутся Олельковичи, [322] которые гербы с шапкой Погоня и Колонны законно носят, так как идут от Ольгерда Гедиминовича, великого князя литовского. В это тоже время, когда король в Литве жил, Збигнев либо Збышек, кардинал и епископ краковский, первого дня апреля умер в Сендомире в возрасте шестьдесят шестьлет, исполнив и на епископстве тридцать два года, большой неприятель литовский, ибо корону Витолта на королевство литовское не допустил. В этот время Болеслав, князь мазовецкий, побожно умер [211] , четырех сыновей: Конрада, Казимира, Болеслава и Януша и две дочери: Анну и Софию оставив [212] .

В Пруссии тоже Кенигсберг либо Кролевец крестоносцам перешел и Книпов поддаться должен был. Также Славенцкий, мазур, Дзялдов, замок и город крестоносцам сдал, который ему король, в Литву отъезжая, ((Кромер, fоl. 349)) доверил, но вскоре чех Колда королевскую сторону взял и, много немцев порубив, сжег, когда был впущен одевшись как комтур эльбинский в крестоносское одеяние. Торунь тоже мастер прусский едва не взял ночью, имея сговор с передовыми мещанами и с плебеями, и с монахами доминиканами. Лишь когда предательство открылось, предатели были покараны, и мастер, не приходя в силы, волости окрестные унизил. После этого король, решив дела литовские, в месяце в мае из Вильна в Петрков на сейм приехал.

Приехав, король с Литвой созвал сейм в Петркове, на котором переговаривал с господами советными (панами радными) о добывании денег солдатам на войну прусскую, которых ввиду того, что согласно нужде набрать нужно было столько, что с других поборов нельзя [было добыть], решили, дабы король вместе с духовными и рыцарскими сословиями все по половине разных доходов принесли, не унижая ни честности [322v] ни звания, ни благородности, ни положений, ни доходов. Горожане согласно учету движимого имущества и по два гроша от гривны дабы давали. Кмиты же либо крестьяне сельские по одному грошу с головы, как женщины, так и мужчины, и шляхтичи, которые бы не имели никаких подданных, ни плат по двадцать четыре гроша дабы платили. На что были выбраны сборщики, которые бы эти деньги согласно нужды Речи Посполитой тратили. Помимо этого золота и серебра из костела краковского замка король упорно домагался, но ему это епископ Томаш Стшемпенский [213] постоянно отговаривал и запрещал. Был потом король ублажен пятью тысячами злотых, которых епископ и капитула на свою веру у купцов добыли под теми условиями, дабы их потом король заплатил.