В это же время королева Елизавета шестого сына Фридриха 27 дня апреля родила. В это же время, когда король в Гданьске и в Мальборке, из Неполомиц приехав, занимался становлением прусских дел, комета большая между восходом солнца и севером пятнадцать дней показывалась и она означала [340v] приход татар, которые потом сразу же были в Литве и Подолье. После этой кометы показалась вторая, на запад солнца, означая большой разлив крови в немецких сторонах нижней Германии, ибо Каролус, князь бургундский [235] , когда леоденские [236] мещане его племянника, епископа и господина своего [237] взяли в плен и в тюрьму посадили, добывал их, и потерял в штурме сорок тысяч людей.

Город добыв, люд вырезал, и город с землей сравнял.

Стефан, воевода волошский, занятый из-за угрозы турецкой, не смог во Львов, где его король Казимир полтора месяца ожидал, приехать, и дал присягу послам его коронным: Яну Мазилону, воеводе подольскому, и Спытку Ярославскому, подкоморию пшемысльскому.

После этого король, поставив прусские, волошские и польские дела в Гданьске, во Львов и в Радом через Волынь и Луцк в Литву ехал, и в Гродне с литовскими господами сейм проводил. В это время татары заволжские, которые за Волгой рекой жили с царем своим Маняком, переправившись через Днепр и на три войска разделившись, в одни Литву, другие в Подолье и в Волохию вторглись. В Литве и в Подолье, в литовской державе, и на Волыни весь край около Каменца, Житомира, Казимира, Жудова, Владимира унизили и десять тысяч людей взяли. В то время им Литва из-за их численности сопротивляться, как Кромер пишет, не смела. Предостерег при этом короля Медликерей, царь перекопский, как приятель литовских господ. Хоть король приказывал, но немного собралось [войска] в Подолье, Польше принадлежащем. Немного ущерба нанесли, ибо польское и русское войска сразу же [341] к Теребовле собрались с Рафалом Ярославским [238] , львовским, и с Павлом Ясенским, белзским и хелминским, старостами, из-за чего татары отступить должны были и в Волохии трижды побежденными были Стефаном, воеводой волошским, и немного их ушло. Что касается царевича, то, когда с угрозой и ответом как о взятом в плен царь заволжский как отец о сыне говорил через послов, (их было сто коней), то Стефан приказал его рассечь и девяносто посланцев на плахе поубивать. Но только пустил с этой новостью к Маняку, царю, обрезав ему уши и нос, дабы все дело с царевичем и послами царю своему сказал. Об этом Длугош и Кромер, lib.26, первого издания fоl. 688, SE fоl. 397, Меховиус fоl. 335, lib. 4 и т.д.

А король приехал из Литвы на сейм в Петрков через сорок дней. На этом сейме Генрих из Плавна, новый мастер прусский, с двумя комендантами королю присягал и подле короля по левую руку сидел. Но и этот вскоре потом от апоплексии, отъехав в Пруссию, умер, а другой на его место, Генрих Рихтембериус [239] в Кролевце мастером избран был, который, также на сейме петрковском приехав, королю присягу дал.

С сейма петрковского вновь король в Литву с королевой отъехал в начале декабря, где охотой с господами литовскими нарадовавшись и в новом 1470 году имея погодную [341v] зиму, Полоцк Витебск и Смоленск объехал. В этих замках шестнадцать лет, с тех пор, как на королевство был возведен, не был. Господ тоже литовских много при нем ездило. Решив дела литовские, в начале весны в Польшу вернулся. Но в 1471, в начале новогогода, согласно обычаю, король с королевой в Литву на охоту поехали, где необычно долго жил из-за становления дел литовских. Ибо и лифляндцы, как только мастер их умер, шестнадцать весей литовских унизили, и у киевлян после смерти Семена Олельковича князя распри начались. Ибо князь Семен оставил после себя сына Василия и дочь одну [240] , которых, умирая, королю через послов поручил, послав ему в подарок коня белого, как Длугош пишет, и лук, с которым против татар за него воевал. Король по совету господ литовских в уезд Киев обратил, а Мартина Гаштолта, литовца, старостой либо воеводой на Киеве положил, как об этом выше согласнолетописцам сказано было, о чем Длугош и Кромер [пишут]. lib. 26. fоl.PE 561, SE 400. Но киевляне считали делом недостойным служить человеку некняжеского рода, не соглашающемуся [wl вере, и литовцу к тому же, которые как народ предкам их дань платили до этого. Гаштолта, дважды приезжающего, не принимали, и короля просили, дабы им князя Михала, Семенового брата [241] , который в то время был на Новогроде Великом наместником от имени короля, либо кого-то греческой веры, либо, в крайнем случае, кого-то из [342] сыновей своих дабы им положил. Потом, когда короля от предприятия отговорить не смогли, Гаштолта приняли и оттуда киевское княжество в воеводство было обращено.

Лифлянцы тоже, избрав себе нового мастера, и отправив к королю послов, Литве с достатком убыток возместили и мир общий подтвердили. Сделав это, король в Польшу отъехал.

В году 1471, как только Иржик подебранский, король чешский, умер, сразу же на сейм в Прагу господа чешские съехались для избрания короля нового. Услышав это, Казимир отправил послов своих в Прагу, к господам чешским, наставляя, дабы помнили об обещании своем и о праве Казимира, который должен был королевство чешское после жены взойти. А когда об этом долго дело шло, двадцать пятого дня мая Владислава, первого сына Казимира, короля польского и великого князя литовского, чехи королем чешским обозвали, хоть тому сопротивлялись другие из сенаторов, которые Матиаша, короля венгерского, сына Яна Гуняда, хотели. Сразу же тогда избрали чехи послов из передовых господ, шляхты и города пражского, немало людей благородных, дабы Владислава как можно быстрее из Польши на королевство привели. А Матиаш, видя себя обманутым в надежде, Чехию и Моравию по– неприятельски измучил. Потому из-за тех [342v] причин, дабы как можно быстрей спешил с походом, Владислава чехи просили, который, взяв у отца семь тысяч конных и две тысячи пеших, над которыми был гетманом Павел Ясенский, двадцать пятого дня июля из Кракова выехал. Отец его Казимир в течение двух дней его провожал. Ехали при нем люди благородные: епископ каменский Николай [242] , Винцений эненский [243] , Павел лаодицкий, епископы (которые его в Праге короновали), Станислав Остророг калишский, Николай из Кутна, ленчицкий воевода и Ян Длугош, учитель его. Еще князей шленских шесть к его свите присоединились, и у Клодзка, замка, господа чешские и все сословия королевства чешского в большом количестве свит к нему выехали. Там он им присягнул, на спокойном правление королевства чешского и принял обычную церемонию коронации под одним лицом святостью Тела Господнего от вышеупомянутых епископов польских. А Mатиаш, домашними распрями занятый, в Венгрии остался лагерем. Венгры, услышав о том, венгры, что Владислава, сына короля Казимира, чехи, отбросив их Матиаша, на королевство чешское избрали, сразу же тоже сами отправили послов к Казимиру, королю польскому (который в замке виленском лежал), прося его, дабы им сына другого на королевство венгерское дали, потому что тиранства Матиаша дальше терпеть не могли. Если бы не захотел Казимир этого сделать, то хоть от турков помощь просить бы начали и расходы военные сами покрыть обещали. Потому король Казимир по их просьбе сына Казимира, [343] с немалым войском, над которым был Петр Дунин гетманом, в Венгрию послал, со многими господами коронными. Матиаш, король венгерский, узнав об этих интригах господ своих, с мобилизовав войска, которые в Моравии и в Шленске имел, в Венгрию их собрал. Передовых господ часть угрозой, часть большими обещаниями к себе вновь привел, которым другие, подражая вере Казимира, изменили. А Казимир, королевич польский, проехав Кошице, расположился с войском у Нитры, замка стригонского архиепископа, куда никто из господ венгерских к нему не приехал. Матиаш же, имея шестнадцать тысяч людей в войске у Будзына, заступая Казимиру притянувшемуся, в трех милях от него расположился лагерем, однако битвы полякам не дал. А когда так время напрасно с обеих сторон проводили, приехал к Казимиру, королю польского, Талеман Слехтус, каноник колинский, горничий папский, приказывая ему к согласию с Матиашом, и чтобы его от войны турецкой не отрывал. Король Казимир, не желая тогда при этом дать досаду папе, с Телеманом упомянутым послал Яна Вонтрубку [244] к сыну Kазимиру и к господам венгерским с письмами. А солдаты денежные из– за неплаты средств начали из лагеря от Казимира, королевича, расходиться, из-за чего господа, что при нем были, советовали ему, дабы где на место переехал, и этот переезд на бегство очень быстрое (как Длугош, Кромер, Герберт и Меховиус пишут) был похож, ибо не стояли, [343v] удирая, и аж до Илавы пришли, и на дороге шесть десятков возов больших, у крестьян отнятых, побросали. Закономерно это оскорбление от Бога в то время поляков встретило, ибо, двигаясь в Венгрию, развратно, без наказаний рыцарских, всяческие обиды и несносные позоры людям делали. Тогда Казимир, королевич, к отцу приехал, Павла Ясенского на Нитре с четырьмя тысячами людей оставив, как Кромер пишет, но Ваповский и Бельский три тысячи кладут. Но и этот, Матиашем нагреваемый, с честью и красивой смелостью сам себя сохранил и люд в Польшу целиком увел, триста их в Нитре для обороны посадив. И Казимир, королевич, жил обособленно по приказу отцовскому в Добчицах, в трех милях от Кракова, из-за стыда и полученного оскорбления в Венгрии остерегаясь света и глаз людских. Не заботился более о жалости отцовской, которую в то время большую отец имел, ибо это все удручало очень короля Казимира. К тому же не меньше его другое старание грызло, что не имел чем солдатам, из Венгрии вернувшимся, плату заслуженную заплатить. Ибо доходы со староств на прошлое очень сильно были израсходованы. Двоих сыновей походы в Чехию и в Венгрию были столь расточительными, что на повсеместное удержание столовое расходов не получалось, из-за чего солдаты, которым средства не были заплачены, по путям разбегались. Потому на съездах коленском и корчинском решено было [344] побор по двенадцать грошей с каждых саней, чему епископства: гнезненское, краковское, куявское и познанское, а также все сословия духовные, половину доходов по древнему обычаю и уважения уступили, чем король и спасся. Затем каштелян сондецкий послан был в Венгрию и с королем Матиашом до года перемирие взял. После начала нового 14773 года король Казимир, выехав с королевой Елизаветой из Торуня, через Гостынин и Варшаву в Литву ехал, и в посреди поста имел сейм с господами литовскими в Вильне, где ему по шесть грошей прусских, то есть по девять польских, с каждой сохи побор Литва уступила.

В этом же году Климунт, простого рода, но святой жизни, епископ киевский умер. Войцех Нарбут, благородного рода литовец, его место занял. О чем Длугош и Кромер, lib. 28 Prima Editiо fоl. 605, SE 406.

Потом, 1475 большая засуха была в Польше и в Литве, и как Меховиус пишет fоl. 337, lib. 4, во всей Европе, и, как хроники прусские свидетельствуют, вброд конем переезжали в Неман в Рагнетк. Леса и боры на корню выгорали, зерновых и овощей очень много в ничто из-за сильной засухи обратились и т.д. Огнем тоже очень много городов погорело. А Матиаш, венгерский король, (которого подозревали в организации поджега польских городов из-за этой засухи), собрав шесть тысяч войска, под командованием Томаша Тар– чего его на Подгорье в Польшу послал, которое все мечом и огнем поразоряло. На это король Казимир [344v] смотрел, сейм имея в Вислице, где на войну венгерскую побор был утвержден с саней по двенадцать грошей. Шляхта была призвана по богатству и доходу каждого, что в то время еще по воле шляхты было, потому о приказе королевском немного заботились. Король в Оратовце долгое время напрасно ожидал, пока господа польские и венгерские, посылая к себе с обеих сторон частых послов, перемирие на тригода с венгерскими, польскими и чешскими королями решили с такими условиями, дабы замки и пленные, взятые с обеих сторон, были возвращены. О компенсации ущерба упоминания никакого стороны не делали. А это примирение под правильными условиями король Матиаш потому принял, что семигродское воеводство от него к Казимиру пристать должно было [перейти]. Те в этом деле уже послов в Польшу отправили, коней, солдат и деньги против тирана Матиаша обещая, как Длугош, Меховиус и Кромер свидетельствуют. Помимо этого Магомет, турецкий император, боснийское королевство унижал и замок Яйцы с большим войском добывал. Сам он ранен был, и, утопив в реке пушки, с большим стыдом был отогнан и должен был уступить.

Гусанкашан, король персидский, победив Магомета, императора турецкого, несколько раз, причем так, что он каждым разом по несколько десятков и несколько тысяч войска побеждал, трапезундскую у него империю в Азии, также Сенаполини в Наталии отобрал, в году 1474 Kатерина Зона [345], венета, человека благородного и делового, с письмами, халдейскими буквами писанными, прислал, прося, дабы Казимир против Магомета, турка, неприятеля веры христианской (которого он до этого несколько раз победил), с другими королями христианскими на будущую весну войну начал, точно обещая, что сам Гусанкашан пятидесятикратно сто тысяч войска своего на истребление турок, и на помощь христианам должен был привести. И это посольство явно было сделано, и тайно дочь Гусанкашана старшая, от Катерины, дочери императора трапезундского рожденная, одному, которому угодно [z] сыновей Казимира женой была бы отдана и в приданное Грецию и Константинороль обещал, которые сам Гусанкашан мощью своей и рукой вооруженной должен был у турок взять, и с дочерью в брак сразу же отдать. Против венгерского тоже короля людей и расходоввоенных обещал, но напрасно и мало важно это посольство показалось и ничего ему другого не отвечено было, лишь что королю Гусанкашану через послов своих должен был дать ответ. Об этом Меховский, fоl. 328, Кромер, lib. 28 PE 608, SE 408.

Когда король Казимир имел сейм в Петркове в середине месяца июня. Приехали к нему послы от сына [345v] Владислава, короля чешского, помощи прося против Матиаша, короля венгерского, который, нарушив перемирие, Моравию и Шленск унижал не переставая. Послал тогда Казимир сыну двадцать четыре тысячи злотых червоных на подмогу веонную. Эту сумму, как летописцы русские и литовские некоторые свидетельствуют, из казны литовской одолжил. Против шленских князей, которые тоже на Польшу наезжали и сторону Матиашову держали, решено было ополчением всего королевства выступать, и приказал король всем съехаться в Мостов к середине месяца августа. А вскоре король с сейма в Корозу отъехал, желая оттуда готовиться к войне. Принесена ему была весть, что татары с царьком Андором, Эцигерея, царя перекопского, сыном, в Подолье тянутся. Король никакого дела полезного для этого не сделал. После этого более семи тысяч татар и этих никчемных безоружных (как Меховиус пишет) pаnоsоs, нищих, всю страну около Каменеца, Галича, Глинян, Дунаева, Гологор на сто почти миль вдоль и вширь на тридцать, железом и огнем уничтожая, жестоко и без отпора поразоряли, людей очень много как скот поубивали и в неволю загнали. От Дунаева, городка всего, Григорий, архиепископ львовский, мужественно их отбил, и поморянин Свинка, муж чистого сердца, лишь с шестью товарищами его защитил. Гнали их наши, но не во время и с большой [346] своей грустью, ибо татары, больных, старых и уставших перед их глазами секли. А сто тысяч людей, взятых в плен семью тысячами татар, (как Длугош и Кромер считают) в неволю загнаны были. В это тоже время король Казимир люблинское воеводство, которого до этого не было, основал, отняв часть уездов от сендомирского воеводства. Сразу же после этого король Казимир, поехав на шленскую войну, согласно времени назначенному, в Мостов двигался, но войска небыстро стягивающегося целые шесть недель ожидал, после чего пристойное время войны никчемной пришло. Так в то время дисциплина и упражнения рыцарские у нас запущены были. Потом, когда нескольконадцать тысяч литовского войска и татар литовских, над которыми был гетманом Иван Ходкевич, наместник витебский, притянулись, дня двадцать шестого сентября, двинулся король в Шленск со всей мощью, имея люда рыцарского более шестидесяти тысяч вооруженного, как Кромер пишет, но Ваповский и Бельский сорок тысяч кладут. И, втянувшись в опольское княжество, Кручборк и Бычину, городки, взял. Переправившись через Одру, реку, вброд, под Вроцлав двигался, слыша, что его там Матиаш, неприятель, ожидал. Встали лагерем поляки у Олавы, и когда на отдых и на добычу отряды распустили, сразу же Матиаш, разделив войско свое, опередил наших, без дела волости окрестные унижая, легко разгромил, так что удирать наши должны были. Видя это, татары литовские сразу же с близкого расстояния прискакали, после чего удирающие поляки остановились и, прийдя в себя, с первой смелостью встретились с венграми, но полезного. Еще король Казимир, узнав это, сразу же им на помощь послал двор свой с Павлом Ясенским [346v], подскарбием, и сам с другим войском за ними спешил. Неприятели тогда вскоре увидели, что полякам мощи прибыло, рассыпались и, ни остановившись, ни оглянувшись и аж до Вроцлава пришли.