Убито в этой потасовке из неприятельского войска тысячу, и шляхтичей восемьдесят взято было в плен, среди которых были благороднейшие: Гудвиг Павел Карват и другие баны, и воеводы: Ульрих, либо, как Длугош и Кромер пишут, Вильгельм Перштынский, чех. Затем, дня двадцать четвертого октября, Владислав, король чешский, о деле которого дело шла речь, к отцу Казимиру приехал, двадцать тысяч войска имея, но более пешего. Там поприветствовав обоюдно, во Вроцлав двигались и перед городом оба войска встали, разбив шатры [i] и соединившись, но напрасно и никчемно, без пользы и без нужды время тратили. Матиаш же укрепил лагерь свой под городом, у монастыря св. Винцентия. Смотрел на лагерь молча, что же короли с ним начинать хотели со вздохами и вырыванием волос, часто говоря, что легко мог бы всем миром кругом овладеть, если бы столь большие и такие войска имел, какие и как большие против него неприятели его, король польский и венгерский, привели. Но все никчемно, лениво время проводили, никакого дела полезного не делая. Наших, в попойках непорядочно мыкающихся очень много регулярно хватали, так что полны башни и тюрьмы все вроцлавские пленных были. Более того лагерь наш зажегся в сильный ветер, где много людей, снаряжения военного, коней возов, пятьсот шатров и еды погорело. А как пишет Длугош, Меховиус и [347] Кромер lib. 28, fоl. 612, Prima Editiо, SE 410, что в возах, на поле сгоревших находились святыни либо вещи святейшей тайны, веры христианской Тела Господнего, из-за чего в эти святости верили.

А Матиаш, видя плохие дела наших, которых раньше очень боялся, взял на них сердце, послал часть войска своего, разделив их на два, одно в Великую Польшу, другое, в Велюньскую землю где большой вред мечом и огнем делал. Oпольские, глоговские и кожуховские князья со стороны Матиаша серадскую землю и Великую Польшу аж до Познаня унизили. Без сопротивления Междуречье сожгли и замок междурецкий, как Длугош пишет, и другие хронисты Сендивой Чарнковский, староста, за золото продал, из-за чего был потом на отчизне покаран. Затем зима пришла, голод тоже великий и красная немочь сурово в войске нашем господствовала, так что должны были с Матиашом до двух лет и шести месяцев перемирие взять. Напрасно потратив время и средства и ничего не сделав, разъехались наши. И Матиаш был хвастлив, согласно его обычаю, сообщая всем господам христианским о своей победе, расписал, что двух королей мощных победил. И что все их войска легко мог бы истребить, но, христианином будучи, христиан же и пощадил. Еще люди ученые, которых очень любил и щедро о которых заботился, стихами и писанием славу его разглашали. На поляков в то время Габриэль, епископ агриенский, писал стихи, очерняя их никчемность: [ 347v]ПЛП

В году 1476 Магомет, турецкий император, когда Радулу, воеводе мультанскому, против Стефана волошского, господаря, данника польского, помогал и подчинил его себе, то послал тоже сто двадцать тысяч войска турецкого с татарами и с мультанами в Волохию на разорение, желая тоже Стефана подчинить. Но Стефан, воевода волошский, взяв помощь от Казимира, короля польского две тысячи конных, а еще волохов тоже сорок тысяч (среди которых была чернь ополченцев) собрав и пять тысяч семиградцев, которых у Матиаша, короля венгерского, отнял, с этим людом более хитрости, силу вовсю употребляя, турецкое страшное и великое войско отовсюду мучил. И так он их помучил, и хорошую землю, где турки должны были тянуться, до этого сам выжег и истребил и траву огнем высушил, после чего сами они и кони их роскошные от голода останавливались.

Потом, когда их перевез в безопасное место, над озеро Раковец у реки Берланад, ударил на них и там турок и татар при помощи Божьей, малым людом сто тысяч на голову победил. Трупы убитых говорил сжечь, от которых еще, сегодня есть кости великие, [348] и высокие нагромождения, которые сам, в Турцию едучи, в году 1575 собственным глазом видел. Три креста на знак этой удивительной победы вмурованные стоят.

Еще несколько башей, гетманов передовых были убиты, хоругвей военных более ста взято было, взятых в плен всех говорил на плахе поубивать, и четыре ценнейших узника и тридцать шесть хоругвей военных, также часть добычи неприятельской ценнейшей, Казимиру, королю в Литве, в то время живущему, через господ своих послал. А Матиаш, король венгерский, по обычной хвастливости писал к папе, императору и другим господам христианским, прославляя свою победу, что большие войска турецкие гетман его, воевода волошский (которого сам боялся), победил. Но Стефан, этой победой не хвастаясь, сурово запретил по всей земле своей, дабы ни один той победы ему приписывать не смел, но самому Господу Богу. Еще четыре дня покорно просил, и Матиашу хвастливому и папе из добычи и из пленных еще большие подарки послал. К турецкому тоже императору Магомету через благородного посла дары послал, жалуясь на разбойничество и грабежи турецкие, которые ему большой вред причинили в земле его. Сделал он это вопреки воле императорской, и об этом его цезарская милость не знала и о чем она не приказывала. «Хоть я их покарал, но на своем я не стою и потому прошу, дабы были выданы те, которые к земле вашей императорской милости поудирали».

Из этого посольства турецкого цезарь после этого поражения, будучи опечаленным, посажал послов в тюрьму, но увидев, что неправильно поступил, так как посол имеет мир и место у всех людей, пустил их босо, забрав у них все. Об этом Длугош, Кромер, lib.28, PE, fоl. 614, SE fоl. 411, Бельский [348v] 219, Гербортус, fоl. 326, и т.д. А Mеховиус, lib. 4, саp. 70 fоl. 339, так пишет, с удивлением его расхваливая: O, Stеfаnum virum аdmirаblеm, еtс. и т.д. O, Стефан наш дивный и частыми победами над Турками славный, который наших веков так славную победу сам первый между господ христианских над ними получил.

В этом тоже году 1475 Магомет, император турецкий, Кафу либо Tеодосию, город великий и славный, над морем Понтским в Таурике, либо в Перекопе, лежащий, который в то время генуэзцы, итальянцы, держали, овладел из-за предательства и сдачей предателями итальянцами, золотом испорченными. Защищался этот город от турков двадцать четыре года от взятия Константинополя. Шляхта вся с женами и с детьми, также с оными предателями, итальянцами, в Константинополь привезена была, и предатели в тюрьму были посажены, и люд простой на половину имущества был покаран и на своих местах оставлен. Один только корабль, в котором были полтораста девушек красивейших из Кафы на срамные дела турецкого тирана перебранных, с дорогой добычей в руки Стефана, воеводы волошского, пришел. Там тоже Магомет царя перекопского Медлигерея с двумя братьями в Кафе взял в плен, которые, как близлежащие соседи из поля для лучшей безопасности в стены итальянские были переведены. Таким образом город генуэнский благородный Кафа, с другими окрестными замками, не имея помощи, турецким цезарем Магометом взят был путем сдачи предателей итальянцев, в нем живущих. Услышав об этом, [349] епископ кафийский Сымен (как летописцы, свидетельствуют), который был в то время в Киеве, спасения желая у Мартина Гаштолта, воеводы киевского, за столом от потрясения внезапно умер, и там же, в Киеве, погребен был.

А Магомет прямо из Кафы в Белогрод волошский, который над Днестровым устьем, где в море Понтское впадает, лежит, притянулся и взял его также путем сдачи. А Стефан, воевода волошский, видя себя неравным против него мощи турецкой, по лесам и по горам лежал, замки укрепив. Когда эта весть внезапно в Польшу пришла, так всех суровая боязнь потревожила, не иначе как бы уже в Подолье и в Руси турки унижали. Стефан же, воевода волошский (как Кромер и Ваповский пишут), как только войско турецкое и татарское отошло, Белгород вновь получил, и турецкий гарнизон на нем перебил. В этом жегоду наводнение от разлива Вислы столь суровым было, что и Казимир, и Страдом, города при Кракове, вода закрыла, и до верхов алтарей вода в костелах достигала. В это же время саранчи суровое множество в серадскую землю [прилетело], также и в ленчицкой, и в Мазовше господствовала и не только луга и зерновые, но и ветви с дерева объедала, сквозь гущу их роя едва солнце проникало, как Кромер и Меховиус, lib. 4 fоl. 341, саp. 71, пишут, так что как облако небо заслоняла.

А король Казимир потом Ядвигу, дочь старшую, в Познань отправил в брак Ежи, князю баварскому, с приданным в тридцать две тысячи злотых причитающимся, к которой не только избранник, но и император Фридрих с курфюстами в тысячу коней выезжал. [349v]

Приехал потом быстро другой посол от Гусанкашана, короля перского к Казимиру, Исаак из Трапезунда, прося, дабы отправился против Магомета, турецкого императора на весну, пререкаясь основательному истреблению турок из Греции и из Азии. Был отправлен ласково, и еще других господ христианских объезжал. А когда король с поляками и с Литвойв Любл ине сеймовал, слал регулярных послов один за другим Стефан, воевода, прося короля о спасении против турок, ибо Магомет у Андрианополя великие войска собирал в Волохию. Советовались господа литовские (как Кромер пишет), ПЛП еt suаdеbаnt quidеm Litуuаni, еtс., дабы король более мощно и благородно против турок Литвой и Польшей башни волошской земли всей мощью оборонял, чем бы ее напрасно потерял, либо, скорее на мясные отруби выдав, остаток государства своего в опасности защищал бы. Но это короля не тронуло, хоть об этом целые пятнадцать дней говорили. Вгоду же 1476 Магомет, император турецкий, с большим войском турок и татар в Волохию вошел, против которого собрался Стефан, воевода волошский. Татар он сперва победил, удачно потом на турок, когда через Дунай переправлялись, ударил, но, числом будучи побежденным, с честью ушел, ничего более, кроме двадцати своих потеряв. Мучил потом турок из тесных углов, и турки, завоевав Волохию, аж до Хотима в Подолье вторглись и несколько весей сожгли. Услышав это, Казимир сразу же двинул русскую, подольскую и белзскую шляхту. Ее наши, когда лежали долгое время в Каменце лагерем, и без [350] короля за границу не хотели, и домой вернуться не хотели и не меньшим ущербом землю подольскую, как и неприятель, измучили. Это происходило, пока Казимир из Корчина в Белз двинулся, дабы своей персоной сердца своим прибавить и турок попугать. Турки же без промедления из Волохии вытянулись. Галеры и корабли, на которых пушки и другое снаряжение для добывания замков везено было с янычарами императора Магомета, почти точно в это время в море Черном затонули, ветрами будучи разбросанными. А Матиаш, король венгерский, расписал письма, хвастаясь, что только собрался на турок, как те удрали из Волохии. По этой причине послали ему папа и города, также князья волошские, дважды сто тысяч злотых в золоте, на помощь против турок. Вскоре после этого турки из Боснии в Венгрии пять замков взяли над Дунаем и все страны окрестные славянские и волошские унизили, после чего итальянцы ложь и напрасную хвалу Матиашову не вовремя увидели. Вскоре после этого потом, в году 1477 Стефан, воевода волошский, мультанскую землю поразорял и Радула либо Дракулу [247] , воеводу мультанского, брашовскими горожанами выданнного, взял в плен. Победив и изгнав турецкие заставы, Цыпулиса, одного из своих господ умелых, воеводой мультанским поставил.