Легко, конечно, отыскать серьезные возражения, даже прозрачно намекнуть на смехотворность «миротворческой» деятельности людей, только-что уничтоживших пассажиров иномарки. Но что это даст? Переубедить Геннадия Викторовича все равно не удастся — до него просто не дойдут мои доказательства и доводы. Ибо путем длительных раздумий, он уже принял окончательное решение.

— Второе, что, видимо, вас волнует — отсутствие в моем особняке женщин. Человек, вроде меня, нестарый, достаточно обеспеченный, лишенный развратных наклоностей, обязан иметь жену и детей… Я был женат, Павел Игнатьевич, был. Моя супруга, редкая красавица, погибла во время одной из разборок. Тогда же были убиты наши дети — сын и дочь. Тринадцати и десяти лет. Убиты зверски — их задушили, потом расчленили. Расчлененку отправили мне в посылках… Представляете, получал их регулярно через каждые три дня… Ручка, ножка, голова… Удивляюсь, как с ума не сошел…

Не поднимая безмолвные тосты, он опустошил одну за другой три рюмки. Покраснел, глаза заблестели. Широкие руки сжались в кулаки.

— Отомстил я жестоко — десяток бандитов, принимавших участие в налете на особняк, поплатились жизнью… Вот теперь и живу один… Нет, не стану скромничать — с любовницей. Она же — служанка, которую вы видели. Других женщин у меня не было и нет. Работаю «крышей», хобби — борьба с разборками.

Ничего себе хобби! Судя по короткой стычке на московской улице, оно обильно смочено кровью, может быть, из"язвлено зверскими пытками.

Поэтому признанию гостеприимного хозяина я поверил с «понижающим коэффициентом». Приблизительно — наполовину. К миротворчеству на всех уровнях, начиная от государственного и кончая бытовом, я отношусь подозрительно. Оно представляется мне разукрашенными дешевой мишурой кулисами, за которыми прячутся далеко не белоснежные замыслы, следовательно, — поступки.

Та же Босния или Ближний Восток, или Заир. Ох, до чего же добры и внимательны зарубежные «миротворцы»! Впору иконы писать, в музеи выставлять под стекло. На самом деле — либо нефть, либо стратегическая выгода.

А уж о бытовом «миротворческом процессе» и говорить противно — сплошная фальшь и блевотина. Никто не заставит меня поверить в то, что Геннадий Викторович занимается примирением преступных группировок ради душевных тяготений либо микроскопической благодарности. Для этого он слишком умный человек.

Приблизительно то же самое в отношениях Доцента с женщинами. Если его «миротворство» проверить трудно или даже — невозможно, то выследить женщину или женщин, посещающих его спальню мне по силам. Тем более, что гостю отвели комнату для ночевки рядом со спальней хозяина.

Я не сомневался, что подвыпивший Доцент пригласит к себе любовницу. Конечно, не для задушевных бесед о литературе либо театре.

Кто она — служанка или дамочка из домашнего гарема? Правда, он признался: служанка, но я не особенно поверил. Не тот уровень. Кратковременное увлечение, парочка ночей вместе — это вполне допустимо, но речь ведь идет о постоянной женщине! Как моя Машенька.

Любопытство — беда не только женщин, мужики тоже страдают этой болезнью. В меньшей степени, но страдают.

Я погасил в отведенной мне спальне свет, приоткрыл дверь — духота, пусть продует сквознячком. И притаился, как охотник в ожидании дичи. Мне отлично виден участок лестницы и часть холла второго этажа. Вполне достаточный обзор, позволяющий выследить ночную гостью.

Прошло полчаса. Еще десять минут. Захотелось спать, но я пересилил это желание. Дождусь, обязательно дождусь! После выпивок мужиков тянет на подвиги, не может быть, чтобы Геннадий Викторович был исключением.

Наконец! На лестнице, ведущей в мезонин — легкие, едва различимые шаги. Появилась женская фигура в коротеньком халатике. Так и есть — служанка. Полное разочарование — надеялся увидеть, если не Верочку, то хотя бы другую дамочку. Скажем, хозяйку соседнего коттеджа, удравшую от старого мужа к более молодому любовнику.

Женщина скользнула в незапертую дверь хозяйской спальни. Послышался довольный смех, шорох сбрасываемой одежды.

Значит, «понижающий коэффициент» не сработал — Доцент говорил истинную правду. Если в смысле «миротворческой» деятельности он так же правдив — меня можно поздравить с настоящим другом, которому приходится доверять.

Другом? Слишком сильно сказано. Лучше — с честным человеком. Промелькнувшая мысль о «друге» больно царапнула меня. Дожил писатель, вор в законе, возможно главарь банды грабителей и убийц возведен в ранг «настоящего друга»

Впрочем, время покажет.

Утром мы с Геннадием Викторовичем распрощались. Без об"ятий и поцелуев, но, как и прежде, тепло. Подтянутый, чисто выбритый, бодрый, он не походил на человека, всю ночь «проработавшего» на любовной ниве.

Пожимая мне руку, Доцент скупо улыбнулся и протянул листок бумаги.

— Мои люди нашли пропавшую внучку ваших соседей. Возьмите адрес притона, в котором она находится. Судя по всему, никто ее не похищал — бабку с делом покинула добровольно. Поэтому я решил не принимать мер к ее освобождению. Вам решать.