Но и этого оказалось достаточным, чтобы Надин уверила себя в успехе штурма «крепости».

— Когда свадебка? — не отлипая от меня, она снова возвратилась к прежней теме. — Приличные люди обязаны думать об этом. Это молодые сейчас живут без расписки. Правда, регистрация в ЗАГСе сейчас не в моде, но вот венчание в церкви — обязательно! Представляешь, как я буду выглядеть в длинном платьи с фатой?

Я представил и содрогнулся.

Придется охладить знойную любительницу семейных уз. Осторожно, не вызывая гнева либо разочарования. Вряд ли Стулов подтолкнул своего помощника на близость с соседкой всего на одну ночь, у него, судя по всему, далеко идущие планы.

— Мы должны лучше узнать друг друга. Вдруг не сойдемся характерами. Или чем-нибудь другим…

— «Другим» сойдемся. Лично я уверена. — взволнованно всхлипнула Надин. — Ты мне подходишь. Даже больше, чем подходищь. Я все сделаю, чтобы понравиться тебе…

— Посмотрим, — неопределенно промолвил я, отстраняясь. Запах пота снова забил мне обоняние. — Поздно уже, пора спать.

— Что ты говоришь, Пашенька? Детское время… Что-то душно. — она распустила пояс на халате, из под него выглянули вялые груди и объемистый живот. — Тебе не жарко?

Новая попытка освободить так и не освоенного любовника от одежды оказалась безрезультатной — я бдительно следил за женсктит пальчиками, во время пресекал их движения.

— Нет, не жарко… Давай поговорим о Верочке. Меня интересует буквально все: поведение, настроение, привычки. Спросишь: почему? Сам не знаю, просто мне она нравилась.

— Далась тебе сопливая девчонка. Уж и не знаю, чем она привлекла членов жюри — ни рожи, ни кожи, — показывая какой должна быть настоящая женщина, коротышка подбоченилась, выпятила грудь и оттопырила мощный зад, сделалась похожей на изделие гончара или стеклодува в сильно поддатом состоянии. — Почему ты такой холодный? Неужели моя близость не волнует тебя?

Еще как волнует! Тошнота подобралась к горлу, вот-вот вырвется наружу. Похоже, сегодня я больше ничего не узнаю. Даже в обмен на самые страстные ласки.

— Извини, Надин, но я плохо себя чувствую. Заболел.

— Вылечу! — встрепенулась соседка. — Любовью!

— Перенесем лечение на завтра. Сейчас пора спать. Устал я зверски.

Кажется, женщине ужасно не хотелось покидать покидать мою комнату. Но так же не хотелось рисковать. Утром бдительная баба Феня возьмет под наблюдение коридор, насторожит глаза и уши. Мышь не проскочит мимо бдительной хранительницы нравов.

— Поцелуй меня, любимый, — протянула она ко мне мокрые губы. — Я пойду к себе. Ты прав, пока не стоит афишировать наши с тобой отношения. Пришлось, пересилив отвращение, прикоснуться к ее губам. Вскользь, рикошетом. Как бы не так! Надин закинула руки мне на затылок, затолкали в рот гибкий язык. Халат окончательно распахнулся, Мне показалось, что из-под него потекли на мою грудь струйки вонючего пота…

— Что-то Сидоровы зашевелились, — с трудом освободившись из об"ятий многозначительно проговорил я. — Как бы дед Пахом не нацелился в туалет.

Надин запахнула халат и на цыпочках перебралась к месту постоянной прописки. Предварительно застолбила право изредка навещать меня для «культурной» беседы. Типа той, которой мы с ней занимались добрых два часа.

Остался я один и задумался. «Копилка» распухла — вот-вот лопнет, ее до отказа заполнили таинственные встречи и беседы. Скажем, для чего Виталий рвется в гости к химико-торгашки? Влюбился? Глупо даже подумать! Что ему в изрядно потасканной женщине с заплывшими жиром формами?

Или — что связывает Виталия с «черно-белым» спонсором? Чего добивался тот от Верочки? Требовал, чтобы девчушка отдалась ему? Вполне приемлемый вариант, но тогда какую роль играет в разыгрываемой трагикомедии Виталий? Сводник или главное действующее лицо?

Вопросы навалились на меня на подобии многокилограммового тела соседки, но ничего, кроме досады на собственную тупость я не ощущал. Без помощи профессионала не разобраться.

Я чувствовал, что сведения, с таким трудом полученные от Надин, нечто вроде закуски перед обильным обедом. Ибо сластолюбивая химико-торгашка открыла мне далеко не все ей известное. Как сохраняя свою невинность окончательно раскупорить ее — покажет время.

Удивительно, но моя информация о сближении с Надин была встречена Стуловым предельно равнодушно. Он не расспрашивал, не углублялся в детали, не просил повторить. Вежливо поблагодарил. И выдал очередное задание: свести более близкое знакомство с престарелыми соседями.

Я чувствовал себя полнейшим идиотом.

На второй день после исповеди бабы Фени я аккуратно упаковал незаконченную рукопись романа и отправил ее в «холодный резерв». Закрыл пищущую машинку и начал вручную набрасывать схему нового произведения — фактически документального.

Имеется только завязка — туманная со множеством крючков и зацепок. Все остальное — полнейшая темнота. И самое темное место — неизвестно для чего «заказанная» Стуловым разработка стариков Сидоровых.