Никакого тебе «привет». Ни «как твои дела?». Прямиком к очевидному.

«А ты меня избегаешь, – хотел возразить я. – Уже тринадцать лет. Ты должна была сказать «нет», когда отец захотел меня отослать. Когда выгнали из Итона, ты должна была забрать меня обратно. Ты никогда не боролась за меня, мама. Так зачем мне бороться за тебя?»

– Был занят. – Я кинул в рот кусок коричной жвачки и пошел к своему рабочему месту возле отцовского кабинета. Обратно на собачье место. – Тебе что-нибудь нужно?

Курсы для родителей?

Моральные принципы?

Гребаное сердце?

– Да. Провести немного времени со своим сыном.

А-а, только не это. Она продолжила, ничуть не смутившись, и ускорила шаг, чтобы поспевать за мной.

– Твой отец сказал, мы будем чаще с тобой видеться, что было частью твоей сделки. Но каждый раз, когда я звоню Сейлор, чтобы организовать ужин, она говорит, что ты очень занят, а сам ты никогда не берешь трубку.

В последние недели Сейлор давала мне значительные поблажки. Честно говоря, я прямо их избегал. До сих пор это давалось мне весьма неплохо. С учебой в колледже, работой, травмой Сейлор и той дракой в пабе моя жизнь была настоящей катастрофой.

– Печально, мам. Что ж, зато мы увиделись сегодня, и это очень хорошо. Здорово. Этого нам должно хватить до следующего месяца.

– Вообще-то и ты приедешь на этой неделе. – Ее шпильки сердито стучали по мраморному полу. Я почувствовал себя ублюдком за то, что заставил мать гоняться за мной, но не настолько, чтобы остановиться.

– Поясни. – Я свернул за угол. Она пошла следом.

– Я говорила с Сейлор. Она сказала, что во что бы то ни стало заставит тебя кончить с капризами и прийти.

«Мне она говорила совсем другое, когда я в самом деле пытался кончить с ней в объятиях», – с раздражением подумал я.

Все же меня ужасно раздражало, что моя власть над Сейлор ослабевала. Она и впрямь отдалялась от того, что происходило между нами, отсюда и общие планы с моей матерью.

– Теперь она мой персональный ассистент. Мило. – Я остановился возле своего стола и стал бесцельно перебирать папки, просто чтобы выглядеть занятым. – Тогда решено. Что-то еще?

– Да. Ужин будет в пятницу. Я готовлю. И у меня есть еще вопрос.

– Ну конечно.

Я превращался в Киллиана, и меня это бесило. Быть сволочью давалось мне непросто.

– Что я такого сделала, что ты так меня ненавидишь? – Мама посмотрела на меня, и боковым зрением я заметил, что ее глаза заблестели от слез. Черт. Не такой я хотел вести разговор – ни в офисе, ни где-либо еще. Я оторвался от папки, которую листал.

– Ничего. Думаю, можно с уверенностью сказать, что ты совершенно ничего для меня не сделала, – сказал я. А потом исправился: – Я имел в виду мне.

Я закрыл папку с глухим хлопком, одарив мать взглядом, о котором она молила.

Мысль о том, чтобы Сейлор воочию увидела, насколько невысокого мнения была обо мне моя семья, выводила из себя, но это было неизбежно. Она уже отчасти наблюдала это на той благотворительной фигне, но тогда не сидела с нами, поэтому не видела всего вблизи. Все равно это не должно меня волновать.

Уже установлено, что мы никто друг другу.

– Жаль, что ты не знаешь всей правды. – Она шмыгнула носом, потупив взгляд.

– Жаль, что мне на это плевать.

СКХ:

Спасибо за засаду с ужином.

Сейлор:

Обращайся.

СКХ:

Я не пойду.

Сейлор:

Боюсь, это не вариант. Мои родители там будут, Сэм тоже.

СКХ:

Похоже на вмешательство.

Сейлор:

Нет. Ты перестал размениваться на всякую хр*нь.

СКХ:

Не могу поверить, что отлизал девчонке, которая не может написать слово «хрень».

Сейлор:

Хантер!

СКХ:

Что? Ты прям в одном шаге от монашества. Мне кажется, это достойно попасть в список желаний. Я могу вычеркнуть секс с монашкой?

Сейлор:

Я агностик.

СКХ:

Я покажу тебе свет.

Сейлор:

Ты и так уже много чего мне показал. И ничего богоугодного.