Ну, расскажите, Юлчи-бобо, расскажите. А то заставлю сто грамм выпить.

Ю л ч и. Брось, Адил, не говори мне про эти проклятые граммы.

А д и л. Ну, тогда расскажите.

Ю л ч и. Ладно.

Они садятся за стол.

А д и л. Почему вы свои цветы одним продаете, а другим дарите, а?

Ю л ч и (хитро). О-о, корень тут зарыт глубоко.

А д и л. Ну, наверное, не так глубоко, чтобы нельзя было достать. Ну, пожалуйста, Юлчи-бобо, расскажите.

Ю л ч и. Если откровенно, так мне и сказать нечего.

А д и л (встает и идет к буфету). Ну что? Наливаю? Сто, двести?

Ю л ч и. Ну хорошо, хорошо, садись. Вот прилип… Во-первых, в наше время, когда я был еще джигитом, цветы вообще не продавались, их только дарили. Во-вторых… Слушай, Адил, красная роза — это символ любви, а белая — символ чистоты и верности. Я дарю цветы тем, у кого в глазах вижу все это. Понимаешь? Будь в моих силах, я бы весь мир покрыл цветами. Красными и белыми. А на месте твоего буфета, Адил, я бы посадил розы.

А д и л. Ох уж и не нравится вам мой буфет. Ох, не нравится.

Ю л ч и. Что поделаешь, Адил, душа моя, душа такова.

А д и л. Хорошо, но ведь цветы эти вы вырастили своим трудом, можно сказать, полили своим потом. Так зачем же отдавать даром? Ну, пусть дешевле. Но не даром же.

Ю л ч и. Эх, Адил, простак ты. Ведь я ращу их на удовольствие себе и людям. А когда я дарю, я доставляю себе удовольствие.

А д и л. А почему вы растите только красные и белые розы? Ну, а розовые, например, или желтые вам не нравятся?

Ю л ч и. Когда я встречался с моей покойной женой, мы дарили друг другу именно эти цветы.

А д и л. Вы были счастливы?

Ю л ч и. Да. Хотя я прожил с нею всего один год. Потом она умерла. И эти цветы напоминают мне счастливые прошлые годы. Вот я и дарю порой молодым эти цветы. Вот и все.

А д и л. Жаль, вы не пьете, а то бы с вами… А чаю хотите?

Ю л ч и. Нет. Пойду. Меня всегда ждут покупатели… (Берет свою корзину и уходит.)

Входит Ш а к и р. Он грустен.

Ш а к и р. Налейте-ка мне вон из той.

А д и л. Что случилось, сынок?.. А, сынок?

Ш а к и р. Ничего. Налейте!

А д и л. Объясни, что случилось?

Ш а к и р. Неважно. Я прошу вас, налейте!

А д и л. Ты еще молод, и пить тебе нельзя.

Ш а к и р. Во-первых, вы продавец. А во-вторых, своему сыну давайте советы! Налейте.

А д и л. Я и тебе обязан давать советы.

Ш а к и р. Ну, а зачем же тогда здесь бутылки? Ценники?

А д и л. Это не для тебя!

Ш а к и р. А для кого же?

А д и л. Для взрослых.

Ш а к и р. Нет, для денег!

А д и л. Уходи! Все равно не дам. Уходи. Марш! (Заходит за стойку.)

Ш а к и р. Ты продавец, вот и продавай! Ясно? Налей!

А д и л. Ты меня не оскорбляй! Сказал — нет, значит, нет.

Ш а к и р. Эх! (Хватает первую попавшуюся бутылку и пьет.)

Адил выбегает из-за стойки, старается вырвать у него бутылку. Происходит небольшая потасовка.

А д и л. Не пей, тебе говорят! (С трудом вырывает из рук Шакира бутылку.) Уходи отсюда, тебе говорят. Уходи!

Ш а к и р. Вот ваши деньги. (Бросает на прилавок деньги.)

А д и л. Ишь, богач! Домой иди. Проспись.

Шакир направляется к выходу.

Стой, стой, тебе говорят! А ну-ка, посмотри на меня!.. Ну, что с тобой стряслось? Объясни!

Ш а к и р. Дядя, простите меня… простите… (Всхлипывает.)

А д и л. Ну ладно, прощаю… Что же случилось с тобой? А?

Ш а к и р. Я не думал, что все так выйдет.

А д и л. Ну что, что такое, говори?!

Ш а к и р. Я до сих пор ей и слова не мог сказать! Ни слова! Сколько раз собирался и не мог. Вот тут что-то встанет, и все.

А д и л. А кто она? Кому ей?

Ш а к и р. Мы вместе учились. Она в «А», а я в «Б». Вместе школу кончили. А сегодня все же решился. Даже записал все, что хотел сказать ей. Вот, пожалуйста! (Достает из кармана бумагу.) Каждый день ждал ее вон у того памятника, она всегда там проходит. А сегодня… сегодня… (Замолкает.) С одним парнем. И я не знаю, что мне теперь делать…