Не став обещать, мы покинули этот гостеприимный участок.

Ночная столица на скорости мелькала за окном. На улицах уже было темно, когда мы сели в свою заметно помятую машину, сумевшую тем не менее пережить этот вечер и даже остаться на ходу. На этот раз я пустил Глеба за руль, и он направился к госпиталю. Я же прикрыл глаза, чувствуя, как все еще мутит. Вот уж правда говорят: хуже ванны со скверной только душ из святой воды. Облегчало состояние лишь ласковое колебание в моей тени — крошка, которой повезло вылезти оттуда раньше, чем мы въехали в собор, снова вернулась ко мне и теперь вовсю разгоняла мою бурлящую Темноту, явно желая помочь.

Покореженная дверца рядом хлюпала и протяжно скрипела, не прилегая плотно после удара о гончую. Побежал-таки малыш к своим покровителям, лишний раз показав, что сам ничего не может. Однако все покровители исчезнут, как только будет больше нечего им предложить. Уж будь уверен, теперь ты отдашь намного больше, чем я изначально намеревался забрать.

— Кость, — вдруг позвал Глеб, — смотри…

Открыв глаза, я взглянул на горящий в его руке экран. Друг умудрялся одновременно делать с десяток вещей за рулем, а потом еще и удивлялся, почему я не даю ему водить машину, когда с нами девчонки.

Я молча забрал у него смартфон, на экране которого красовался желтенький сайт, полный такого же цвета новостей. На главной странице сейчас болтался мерцающий заголовок, с восторгом сообщавший, что именитую приму сегодня доставили в госпиталь в состоянии интоксикации. А снизу шла большая фотография, выложенная пару минут назад. По крыльцу с полузакрытыми глазами спускалась Ника, казалось, качающаяся даже на снимке, а рядом, по-хозяйки обнимая ее, с довольной рожей топтался ее супруг. Новостью было не то, что ее доставили — а то, что забрали.

Миг — и яркий свет фар ударил прямо в глаза. Из-за поворота выехала незнакомая серая тачка и перегородила нам путь. Глеб резко дал по тормозам. Дверцы заблокировавшей дорогу машины распахнулись, и оттуда высыпали трое. Двоих я видел впервые, а вот третьего узнал сразу. Любитель стрелок, однажды протерший тушкой мой газон, видимо, захотел устроить новую стрелку. Вот только ему бы стоило подумать, что протирать асфальт на дороге будет несколько больнее.

— Что, сначала по-хорошему? — отстегивая ремень безопасности, спросил друг.

— Нет. У меня сегодня плохое настроение.

— Да и у меня вообще-то тоже не очень…

Три идиота с довольным видом направились к нам, так и рвущиеся найти себе проблем. Правильное место выбрали, парни. Молодцы.

Мы вышли из машины, хлопнув дверцами. Скрип покореженной недобро пронесся по ночной тишине. Однако, не читая сигналов, троица идиотов, осклабясь, смотрела на нас. Один чуть сзади с кастетом в руке, двое спереди без всего, явно полагаясь на силу, которую отвесила им Темнота — хотя едва ли она была здесь слишком щедрой. Эти колдуны больше напоминали гопников из подворотни — однако гопников с претензиями: и у любителя стрелок, и у его шестерок на пальцах красовались одинаковые перстни — символ крутости, которой они потряхивают перед другими.

— Я же говорил, Павловский, — самодовольно изрек лидер этой мини-банды, — что ты еще пожалеешь!

Да неужели? Мне запомнилось другое, как в прошлый раз ты выл и хныкал, моля тебя отпустить, и изучал манеры, катаясь по моему газону. Вот только время уроков вежливости закончилось — не люблю необучаемых.

— Так что думай в следующий раз, с кем связываешься, — он сплюнул мне под ноги.

Стоящий рядом с ним дружок вскинул руку и заиграл слабенькой чернотой между пальцев, а дурень сзади выразительно помахал кастетом. Как мило с его стороны притащить сразу всю свою банду — одним махом, что называется.

«Эти двое мои, — мысленно бросил я Глебу, — а задний твой.»

«Чего это только один?» — отозвался друг, разминая плечи.

«Так нас же тоже трое.»

Глеб ухмыльнулся, а у всей троицы дружно вытянулись рожи, когда из моей тени за мгновение вылезла огромная змея. Я молча указал глазами, и она рванула к тому, что уже готовился запульнуть Темнотой. Черные кольца резко обвили его вокруг тела, не дав даже искре сорваться с пальцев, а затем ночная тишина наполнилась сочным грохотом, когда моя крошка, неистово орудуя хвостом, пару раз долбанула связанное тело о капот привезшей его тачки. Не издав ни звука, тушка обмякла и укатилась в глубокий обморок.

Следом тишину потревожил дикий вой, когда Глеб, подскочивший к любителю кастета, лишил его не только орудия, но и парочки костей, сжимавших такую недетскую игрушку. Тупая обезьяна с кастетом опасна для общества — так что пусть поносит гипс для разнообразия.

И только у меня было тихо — любитель стрелок лишь еле слышно хрипел и охреневше выкатывал глаза, пока, стискивая его, я стремительно вытягивал из него силу. Вытягивать, правда, особо оказалось нечего, так что совсем скоро тело начало обмякать, превращаясь из грозного гопника в обычную подстилку.