Учительница взошла на покосившееся крылечко и тихонько постучалась в дверь, можно сказать, опасливо поскреблась. А потом оторопело наблюдала, как из окон дома один за другим выпрыгивают три мужика в трусах, и, сжимая в руках скомканную одежду, торопливо покидают усадьбу. Почему деликатный стук Ольги Борисовны вызвал столь ошеломительный эффект, она не поняла, но после этого гандикапа вновь наступила тишина, словно дом полностью опустел.

Однако озадаченная учительница не поверила в это кажущееся безлюдье и застучала уже изо всех сил, барабаня по двери до тех пор, пока внутри дома не началось шевеление: кто-то смачно выругался, зашуршал, и вскоре на пороге показалась Лиза. Зябко кутаясь в халатик и зевая, растрепанная и опухшая девчонка выдохнула на классную руководительницу жуткую помесь перегара и табака.

– Чё надо?

– Лиза!
– укоризненно ахнула Ольга Борисовна.
– В каком ты виде? Ведь у вас сегодня экзамены! Позови Ирину Викторовну, я хочу с ней поговорить.

– Её нет!
– раздраженно рявкнула Лиза.
– Мама работает!

– Как работает? А мужчины сейчас из окон выпрыгивали?

– Ничего не знаю! Спала я!

Разгневанная Ольга Борисовна оттолкнула сопротивляющуюся девчонку и зашла в дом.

Ирины действительно в доме не было, зато в изобилии стояли пустые бутылки, облепленные мухами остатки еды на тарелках и прочие признаки ночного разгула.

До учительницы сразу же дошло, почему кавалеры барышень в такой спешке покидали дом. Всё-таки пятнадцатилетние девчушки - не самая подходящая компания взрослым мужикам. Уголовной статьей попахивает!

– Я не уйду отсюда, пока вы не приведете себя в порядок, и сама провожу до школы. У вас сегодня экзамены!

Девчонки вяло огрызались и, лениво ползая по дому, разыскивали предметы одежды. В конце концов, они обрядились в красные слаксы и майки с изображением губ чудовищных размеров.

– Неужели ничего другого нет? Это же всё-таки экзамен!

Лиза и Люда отрицательно покачали головами, и выругавшаяся про себя Ольга Борисовна погнала двух заблудших "овечек" в школу. Шли девчонки в "храм науки" неохотно, попутно огрызались, жаловались на жажду и головную боль, и если бы не строгий надзор классной дамы давно бы скрылись в неизвестном направлении.

Как уж близнецы сдавали русский язык неизвестно, а вот Ольга Борисовна тем временем докладывала о результатах подворного обхода директору школы.

– Не знаю, что это были за мужчины, но само их присутствие в доме... Опять же водка!

– Неприятная история!
– поежилась директриса.
– Вот что, Ольга Борисовна, придется вам бросить все свои дела, и всё-таки подкараулить эту горе-мамашу и основательно с ней побеседовать.

Перспектива учительницу не обрадовала.

– А может... Всё-таки близнецы школу уже заканчивают. Сделаем вид, что ничего не поняли, да и черт с ними! Пусть потом за их моральным обликом ПТУ следит.

– Да вы что! Не хватало только, чтобы об этих юных путанах узнала Буфетова: она нас с землей сравняет! На всех заседаниях и летучках вспоминать будет, проверку прокурора по детству организует. Возьмите с собой Римму Васильевну и... вперед!

Римма Васильевна была социальным педагогом их школы, но помощи от неё было как от известного животного молока!

Есть такая беда в современных школах! Казалось бы, государство, понимая, что работа учителя очень напряженная, дает возможность человеку, отпахавшему четверть века на ниве педагогики, уйти на досрочную пенсию. Но только единицы пользуются этой льготой, остальные упорно продолжают работать. И далеко не редкость учитель и в семьдесят лет, и в семьдесят пять, но годы-то ведь не обманешь: эти старушки-веселушки и очки у себя на лбу по пол урока ищут, и в разных туфлях на работу приходят, а контингент-то ведь в школах специфический. Вместо того чтобы посочувствовать пожилому человеку, школьники со смеху покатываются, наблюдая как педагог смотрит на компьютер примерно с таким же ужасом, как и на живого динозавра.

Таким педагогом была и Римма Васильевна - дама далеко за семьдесят, обладающая, к тому же склочным и неуживчивым характером, за что дети прозвали её малопочтенной кличкой - "чемодан с клопами". Старая дама любила сплетничать, поэтому переругалась со всеми соседями - сплошь "пьяницами" и "моральными уродами". Ей всё время казалось, что те строят против неё козни. И если с соседского двора доносилась ругань или смех (без разницы!) Римма Васильевна была твердо уверена, что это относилось именно к ней. Местного участкового она уже завалила жалобами, но этот "жестокосердный служака" ничего не предпринимал, халатно пренебрегая защитой чести и достоинства заслуженного перезаслуженного педагога.