Мужчина улыбнулся; в его голубых глазах засияли искорки задорного злого веселья:

— Я откровенный человек. Если мне что-то не нравится, я говорю об этом сразу.

— Это называется плохое воспитание.

— Таких, как ты, следует ставить на место. И это не имеет никакого отношения к плохому воспитанию.

— Как мило, что ты со мной делишься своими мыслями! Наверное, обидели тебя, бедного младшего, злые-злые центавриане. А ты сидишь перед представительницей расы, которую ненавидишь, и не можешь сдержаться, изливая оскорбления. Эмоции тобой управляют, орионец. Оттого, наверное, ты так плохо соображаешь. Заметь, я говорю именно про тебя, а не про твою расу. Потому что я не расистка, Локен, в отличие от тебя.

— И я не расист. Я просто говорю, как есть.

— В том и дело, что ты говоришь не так, как есть, а так, как ты думаешь, обстоит дело. Так что лучше не позорься своими заключениями и обеспечь мне безопасность, раз уж я в твоей компании.

Локен достал из рюкзака моток серебристой мягкой ленты и подошел ко мне.

— На бок, кукла, и руки за спину.

— Думаешь меня связать?

— Мечтаю, — проговорил он с рычащими угрожающими интонациями; от звука этого голоса моя кожа покрылась мурашками. — Знаешь, какое у меня самое горячее желание? Залепить тебе рот.

— Так исполни свои желания! — в тон орионцу ответила я. Однако как только он меня коснулся, я уже безо всяких шуток сказала: — Я не собираюсь убегать, Локен. И нападать на тебя тоже. К сожалению, ты мне полезен и вредить тебе не имеет смысла.

Он посмотрел на меня, явно задумавшись о том, что я сказала, завел мне руки за спину и зафиксировал запястья лентой — я помнила по фильмам, что такую ленту разорвать не получится. И на этом орионец не успокоился — и ноги зафиксировал. Я не стала сопротивляться. Орионцы в отношении женщин не отличаются щепетильностью — он запросто может меня ударить. А если он меня ударит — я ударю в ответ. И тогда дело вообще может чьей-то смертью кончиться…

Если бы я была сильным психокинетиком, никакая бы лента ему не помогла!

Вскоре джунгли поглотила темнота. Возможно, на открытой местности было светлее, но от нас бледное сияние звезд скрывал густой полог леса. Я устроилась поудобнее — хотя вряд ли это было возможно — и стала прислушиваться к звукам леса, уверенная, что ночью меня обязательно укусит какое-то вредное насекомое или заползет в ухо.

Сон не шел. Я слушала, как ровно и глубоко дышит Локен, как живут джунгли, а сама думала о словах орионца. Именно на счет меня он ошибся — я не кукла, и нет во мне ничего стандартного. В глубине души меня всегда возмущало строгое отношение к людям в нашем обществе. У тебя чуть кривоватый нос — ты некрасив. Ты пробежал сто метров на долю секунды позже — ты медленный. Ты заболел — у тебя слабый организм. Ты умер… так тебе и надо, дай дорогу сильным.

Бесконечный стресс, бесконечные ограничения… Законы природы таковы, что необходимо разнообразие, люди должны отличаться, искать разные пути развития. Но только в нашем обществе эта идея исказилась, органы контроля рождаемости не дают шанса даже родиться тем, кто по прогнозу вырастет не идеальным. «От лучшего к совершенному» — только такой путь у нас признают. Далеко не каждой семье разрешают иметь ребенка. Беременность — это не радостное событие, а тщательно спланированное состояние. И вот, пожалуйста, я — незапланированный, чудом оставленный ребенок. Здоровая, красивая, нормальная — но мне будет запрещено иметь детей с вероятностью в восемьдесят процентов. Потому что у меня обычные глаза, да еще и не того цвета, слабый уровень эо, заурядные показатели здоровья…

Зато идеальные центаврианки будут иметь больше привилегий. Я вспомнила про сестер, Ксану и Нери, и впервые подумала о том, что они и правда товар. Качественные вещички, которые Род старается подороже продать. И ведь они готовы продаваться — сами ищут покупателя-мужа получше. Потому Нери смеялась над тем, что я выбрала «скучного» Каркано. И в ее рассуждениях о выгоде действительно есть какие-то пластмассовые мысли… Мысли, которые нам в головы с детства вбивает общество.

Мне не понравилось, в какую сторону потекли мои мысли, мне не понравилось состояние глубокой задумчивости, в которое меня ввели слова Локена. Это все чушь… Лишние, пагубные мысли.

Я закрыла глаза и попыталась заснуть.

Утром я себя поймала на странном ощущении. Слабая еще после отравления, голодная, грязная, я очень четко ощутила, как стремится к выздоровлению мой организм. Я улыбнулась: несмотря на все свои злоключения, никуда не делось мое жизнелюбие.

Локен проснулся раньше меня — он уже успел сходить искупаться в какой-то луже и набрать фруктов. Заметив мою улыбку, он тоже улыбнулся:

— Видишь, кукла, никто тебя за ночь не съел.

— А я бы съела кого-нибудь…

— Пока посидишь на диете из фруктов.

Локен снял с меня ленты лазерным ножом и подтянул вверх за локоть.

— Разомнись хорошо, мы должны до вечера дойти до поселения.

Я сходила в кустики, размялась немного, поела. Орионец едва дождался, когда я доем, и сразу пошел. Я, естественно, за ним.

Мы хорошо шли, без задержек. Локен выбирал такие пути, которые были бы для нас самыми безопасными, и в то же время думал о том, чтобы нас нельзя было засечь сверху. Я перестала задирать голову и напрягать слух в желании услышать разыскивающих нас военных. Если Гетен испортил технику или того хуже — ТПТ-вышку, то со связью у всех проблемы. А найти в джунглях, кишащих живностью и крупными животными и насекомыми, людей, проблематично. Все мы оставляем примерно одинаковые энергетические следы.