«Тип» прошел мимо и зашел в ближайшую кабинку. Я услышала, как он включил воду.

— Вы не собираетесь уходить?

— Зачем? — отозвался орионец весело. — Душевая-то действительно мужская.

Где-то в коридоре послышался неясный шум. Допустив на секунду, что орионец прав и что до возможного позора у меня осталось совсем мало времени, я метнулась к своему шкафчику, открыла его браслетом, сграбастала все вещи в охапку и успела заскочить в одну из душевых кабин до того, как открылась дверь.

…Внутрь шумной толпой ввалились мужчины, судя по разговорам — младшие.

Костеря себя за ошибку, я одевалась со всей возможной скоростью и надеялась, что никто не запомнит меня, кода я выйду. Хотя, о чем я? Этот здоровый орионец всем потом выложит, что зеленоглазая центаврианка спутала душевые. А так как зеленоглазых среди центавриан мало, меня на станции вычислят сразу.

А, плевать! Сейчас главное — уйти отсюда!

Я решилась и вышла из кабинки.

«Ничего страшного», — успокаивала я себя, обходя опешившего лысого мужчину в рабочем комбезе. Смех и разговоры, до того заполняющие душевую, смолкли. Хорошо, раздеться успел только один, внимания толпы голых мужчин я бы не выдержала и точно психанула. Путь до двери казался мне нескончаемо длинным, наконец, я ткнула на кнопку и дверь выпустила меня наружу.

Только тогда я рассмеялась нервно: а повезло этим младшим! Посмотрели на ножки высокородной центаврианки!

Спустя час мой передатчик замигал: кто-то строгий и молодой велел идти в оранжерею. После инцидента с душевой я уже успела привести себя в порядок — высушить и заплести волосы в косу, примерить рабочий комбез. И, самое главное, дала себе установку больше об этом не вспоминать. Да, ошиблась, да, была резковата с тем мужчиной. Но и он не должен был так на меня смотреть!

Я немного заплутала в переходах между модулями, главным образом потому, что с удовольствием осматривалась. Все куда-то спешили, были чем-то заняты, вдохновлены или обеспокоены. Пройдя очередной переход, я сверилась со схемой станции и нашла путь, ведущий в оранжерею.

Огромная дверь отъехала в сторону.

Как светло! Я задрала голову, чтобы лучше разглядеть прозрачный купол; желтым кружком зависло высоко над ним одно из гебумианских светил. Глаза заслезились, и я опустила голову. Помимо мягкого света, здесь царили разнообразные запахи: сладкие, терпкие, пряные ароматы цветов смешивались с тяжелым духом земли и химозными нотками удобрений. Я шагнула куда-то вбок, пропуская девушку с пищащим устройством в руках.

— Унсури? — навстречу мне вышел юноша.

Среднего роста, худощавый, он был одарен мягкой красотой. Если сравнить его лицо с работой художника, то последний явно недодал выразительности чертам, тонкими штрихами обозначенными на белом полотне лица, зато на глаза не пожалел синей краски. Я обратила внимание и на волосы — волнистые, светлые, они отросли длиннее плеч; чтобы не мешались, юноша убрал их в небрежный хвост.

И все же, при всей внешней хрупкости этот парень способен сойтись с рептилоидом без оружия, и не погибнуть. Эти тонкие кости под кажущейся слишком нежной кожей практически не способны сломаться, а эти темные глаза видят гораздо больше, чем глаза остальных рас людей — энергетические поля, эо-импульсы живых существ и прочее интересное.

— Блага, — сказала я.

— Ага. Я Ларио Гетен, твой куратор. Захочешь заценить биографию — милости просим в Сеть, информация открыта. Тратить время на объяснения, кто я и чем здесь занимаюсь, считаю преступным, — заявило неземное создание и пригляделось куда-то выше моей головы.

«Изучает ауру», — подумала я.

— После полета ты еще не оклемалась, покачал головой лирианец. — Это никуда не годится.

Я и слова не успела сказать, как он опустил свою тонкую, по-девичьи нежную ладонь мне на лоб. Меня как будто окутало невесомым облачком; тепло живительной энергии наполнило прорехи в энергетике. Ну, почему вчера не он нас в медмодуле встречал?

Кивнув, Гетен убрал руку:

— А вот теперь порядок. Только не распространяйся, что я тебя подлечил — здешние медики считают, что поправка энергетических полей портит биометрические настройки браслетов.

Юноша — хотя на самом деле ему, должно быть, лет совсем не мало — махнул рукой, показывая, что я должна следовать за ним.

— Скажу сразу: ты здесь как волонтер, даже не как практикант, из этого вытекает, что практически во все интересные места доступ тебе будет закрыт, а работа будет скучной. Так что не жаловаться!

— Никаких жалоб, — согласилась я.

— Предупреждаю: передо мной выслуживаться бесполезно, стремиться угодить — тем более. Видеть меня ты будешь редко. Мои практиканты будут говорить тебе, что делать. С вопросами и проблемами к ним. Хочешь положительную характеристику — не мешай практикантам работать, точно выполняй их указания. Покажешь себя хорошо — в следующем году можешь попасть сюда уже на практику.

— Поняла.

Лирианец быстро шел к лестнице, не давая мне возможности оглядеться. А жаль — здесь было, на что поглядеть. Почти все растения, что попадались на глаза, были мне незнакомы, да и просто хотелось остановиться и окинуть не спеша взглядом открывающееся пространство, посмотреть, чем здесь заняты.