Днем второго дня решаю прогуляться в осеннем саду, а заодно высматриваю закрываются ли кованные ворота и есть ли еще выходы вдоль каменного забора, кроме того, что за опасным полем? Но кованные ворота закрыты, а острые шипы сверху отметают в сторону мысль о возможности перелезть. Зато сам забор кажется преодолим. Всего пару метров вверх. Если найти более-менее выступающие части в нем, все может получится! Так у меня есть шанс улизнуть незамеченной. По крайней мере, какое-то время. Но без теплой одежды, минимального запаса еды и ориентира, в холодном лесу можно запросто сгинуть.

Хорошо бы добыть карту.

— Карта? Так Кристофер же картограф!

На дереве запела серая птичка, будто соглашаясь со мной. Я улыбаюсь.

— Дааа, мой муж картограф. Он же рисует схемы местности. Черт побери, это прекрасно.

Сразу после сада, я направляюсь в свою комнату, по старинке подперев рукоятку стулом. Так меня не потревожат внезапно. Я не знаю, когда точно вернется супруг. Не хотелось бы, чтобы он обнаружил меня, копающуюся в его вещах.

В комнате не так много мебели. Из основного: шкаф для одежды, пара стульев, трюмо, кровать и письменный стол. Вот он то мне и нужен.

Я нахожу три выдвижных ящика, но один из них закрыт на ключ. Хотя бы два других свободны для доступа. В одном находится много мелких вещей, вроде ручек, флакона духов, запонок и совершенно неожиданно — телефона. Вот уж действительно бесполезная вещь в наше время. Хотя раньше люди тратили колоссальные деньги на них. Особенно ценились модели с откусанным яблочком на обороте.

А в другом ящике хранятся бумаги. Много бумаг и все они разложены в определенном порядке. Надо бы запомнить. Я старательно стараюсь отследить последовательность бумаг, чтобы не разоблачить себя в будущем.

Да, это карты, вернее черновики, судя по тому, как небрежно они выполнены. Есть те, в которых прописаны точки. Пометки от руки Кристофера: лагерь, магазин, свалка, станция. А есть те, в которых нет ничего, кроме линий. Причем часть из них начерчена карандашом, а сверху черной ручкой обведены совсем другие тропы. Возможно, вампир корректировал их в дороге. И мне в этом ворохе быстро не разобраться…

Уходят часы на изучение каждой бумаги и, по итогу, я получаю три обрывка одной карты. Центральный треугольник — наш особняк. С одной стороны от дома — лес, а с третьей через просеку — город.

— Нужна карта леса. Не мог же Крис не прописать тропы?

До эпидемии мне нередко удавалось выбраться в поход. Я с детства любила дикие места, атмосферу свободы и возможность побыть наедине с собой. Это были многодневные трекинги по горам и долинам. Я ночевала в палатке, разводила костры, научилась согреваться в лютые морозы, преодолевая расстояния и, конечно, ориентироваться на местности. Не сказать, чтобы хорошо, но понимала, что такое маркер тропы, где нужна веревка, чтобы поняться, и как не заблудиться, часами преодолевая путь по бесконечному курумнику. А еще знала, что звериная тропа — большой обман. Думаешь, что это люди, а на деле олени или кабаны. Пройдешь несколько километров, и она оборвется. Обязательно закончится. Тогда либо назад, либо напролом через заросли. А это бывает опасно, да и сильно изматывает.

Именно тогда я поняла — навигатор лучшее изобретение человечества.

Интересное прошлое за плечами. Многое бывало, но разгадывать карты, как сейчас, не приходилось. Остановки, маршруты, возможные обходы и даже точки высоты всегда есть на устройстве. Просто создай заранее в программе и загрузи в навигатор. Нет проблем. Плохо, что я не училась рисовать карты самостоятельно.

Поэтому в рукописях Кристофера пришлось мучительно выискивать нужные для меня ориентиры. Это не загрузить на крохотный девайс и не обработать, даже если бы он у меня был.

— Самое главное тропа, направление и ориентиры. Например…

Перевожу пальцем по листу и натыкаюсь на кресты.

— Кладбище.

Совсем недалеко. На мой взгляд в районе десяти километров. Рядом с ним есть ручей и, если идти вниз по течению, можно добраться до озера.

А вот дальше ничего не известно. Но я уверенна — это верное направление к дому.

Еще час уходит на поиск недостающих элементов. Тщетно. Зацепок больше нет.

— Ладно. Придется аккуратно разведать ситуацию. Или расспросить, — оглядываюсь по сторонам и ударяю по коленкам, — Нет, расспрашивать нельзя. С ума сошла?

В коридорах снова становится шумно. Начинается каждодневный пир, от которого у меня каждый раз бегут мурашки по телу. Представлять то, что там происходит, тошно.

Я срочно набрасываю на свободном листочке примерную схему побега, раскладываю чертежи в прежнем порядке и убираю на свое место.

Остается легкая тревога. Остается надеяться, что вирус не сделал Кристофера педантичным и моя маленькая история останется тайной.

Педантичность… Интересные воспоминания из прошлого. Раньше нам приходилось сожительствовать в одном лагере с условными делениями на комнаты. Кто-то жил семьями в бывшей кофейной, кто-то в зоне регистрации. Аэропорт очень маленький и частично разрушенный. Но именно он дороже всего, что было у меня в новом мире.