— Герман держит моих братьев в плену. Ютасу шестнадцать, а Стиву всего четырнадцать. Они больны волчьей болезнью.

— Ничем они не больны. Твои братья оборотни.

— Да, — кивает собеседница, опустившись на подлокотник кресла, — Я увидела оборот только когда их заперли. Из-за размеров стальных клеток, парни после оборота едва могли в них пошевелиться. И тогда тот, кто называет себя Верховным, сказал, что убьет братьев, если я не помогу кланам вернуть дитя дампира.

— Моего сына, — сухо поправляю я, — И ты согласилась.

— Он сказал, что ребенок станет великим правящим главой клана. Я думала, что он такой же, как и другие вампиры. Разве я могла знать, что полукровки не опасны? Я ничего не знала, просто играла свою роль и выполняла требование, чтобы спасти мальчиков…

В глазах Елены нет слез. Она выглядит как статуя и во мне никак не отзывается ни ее боль, ни сострадание к девушке. Однако, когда та пытается произнести еще одно слово, губы поджимаются и дрожжат. Я замечаю, как крепко Елена вцепилась в подушку кресла.

— Ради тех, кого мы любим, можно пойти на преступление?

— Ты бы пошла, если бы это касалось сына? — с надеждой спрашивает брюнетка, — Разве не сделала все возможное, чтобы спасти его?

Я предпочитаю отмолчаться. Пожав плечами, сажусь на диван и смотрю в одну точку, перебарывая себя. Пытаюсь понять, что же я чувствую? Понять, насколько сильной может быть связь с тем, кого любишь? И кем можно жертвовать во благо собственного ребенка?

— Ты давно была у аристократов?

Мой голос меняется и взгляд тоже. Елена удивляется перемене и заметро расслабляется, вытирая рукавом глаза. Слезы на них так и не проступили.

— Около месяца назад, может чуть больше. Руководство разместилось в одном из домиков в пригороде. У них много охраны и целая армия вампиров. Но я успела заметить, что у главного, того, кто Герман, шаткое доверие к Кайлу. Он постоянно его цепляет.

— В каком смысле? — я хмурю брови, подавшись чуть вперед, — Хочешь сказать, в клане нет согласованности?

— Нет. Верховный ищет поселение, большую общину. К аристократам пришло двое парней, они из тех, что грабят. Мужчины просили золото и редкие продукты в обмен на информацию. Они рассказали о том, что видели беременную девушку в пригороде, а потом в Сорняке. Так Верховный предположил, что вы живете где-то под землей.

— У Кайла много наводок, — невесело усмехаюсь я, — Мародеры, аристократка Лора и вот ты.

— Я не наводчик, — обижается брюнетка, — С тех пор, как они отправили меня к Сорняку, мне не удалось говорить ни с одним из вампиров.

— И тем не менее, ты знала об атаке?

— Знала, потому что видела мародеров. Они приходили в Сорняк. Я говорила с ними на выходе уже намного позднее.

— И ты сказала о численности общины?

— Нет. Они хотели знать только о ребенке.

— Что же они знают о подземном городе?

Дверь заскрипела, к нам выходит сонный Эйдан. Он поднимает ладонь в знак приветствия и вклинивается в беседу, — Они знают, что здесь ты и Кристофер. А еще люди. Но сколько — такой информации нет. Мародеры просчитались, забыв уточнить у Елены данные. А потом их спугнул Кристофер, который отправился найти их. Спугнул.

— Обнадеживает, — выдыхаю я. Но все равно есть подозрение, что Елена не говорит всей правды, опасаясь остаться без защиты.

— Значит Геман и Верховный не особо ладят?

— Вроде того. У Германа сильное влияние. Он всегда говорит по факту, как есть.

Елена встает с места и подходит к Эйдану, предусмотрительно прощупав его грудную клетку. Так она проверяет, остался ли шрам. Хотя ей самой хорошо досталось. Из-за раны на ноге девушка все еще хромает.

— Если Герман потеряет войско и убедиться, что община — это сборище вооруженных до зубов мародеров, вместо группы выживших, он уведет армию. Им движут цели, а не амбиции и ненависть. В таком случае Кайл останется ни с чем. У него не хватит ресурсов, чтобы одолеть нас.

— Кстати, а что случилось с теми аристократами, которые сидели в клетках? — интересуется Эйдан, — Они заговорили?

— Один погиб после ранения, — отвечаю я тише, — А второго связали и заперли в одном из чуланов. Если парни не забудут о нем, то у ищейки будет шанс спастись. Но, после его пожеланий для общины, я бы забыла.

Эйдан хмурится, обняв Елену за плечо. Он смотрит в мою сторону с сожалением.

— Ты ведь не такая, Эми. Нам нельзя становится такими, как они. В нас есть сострадание.