— А как насчет последующих очищений? Меган может в скором времени разгуливать беременной твоим ребенком, — возражаю я.

— Ребенком Господа. Ты понимаешь, что очищение связано с Божьим прощением. Ни один из принимающих участие мужчин не обязан быть с ней после этого.

«Меня от тебя тошнит».

— Мне нужно поспать.

— Ладно. Я люблю тебя.

Закрыв окно, я задергиваю шторы и собираюсь с силами, пытаясь привести в порядок свои мысли. Я оставляю конфеты под подушкой на тот случай, если мама придет меня искать. Она поймет, почему мне пришлось уйти, и, надеюсь, простит меня за то, что я нарушила данное ей обещание.

Я слышу, как открывается и закрывается входная дверь. По дому разносятся голоса моих родителей. Тяжелые шаги приближаются к моей комнате, и я задерживаю дыхание, мое горло сжимает страх. Дверь открывается, и в комнату вламывается мой отец с ящиком для инструментов.

— Отец? — спрашиваю я, когда он подходит к моему окну и начинает забивать его гвоздями.

«Нет!»

Страх проникает в самую суть существа, раскалывая мою душу.

Откуда он мог узнать? Илай?

Не обратив на меня никакого внимания, он подходит к двери моей комнаты и, закрыв ее за собой, задвигает маленький засов. Я бросаюсь к ней, но щелчок замка подсказывает мне то, что я и так уже давно поняла: меня заперли.

Выключив свет, я заползаю на кровать, хватаю подушку и кричу в нее. Я хочу воззвать к потустороннему миру и умолять Клару прийти за мной. Я бы предпочла умереть, чем провести остаток своей жизни в плену.

У меня тяжелеют веки. День был крайне утомителен.

Но если я засну, то признаю свое поражение, и все кончено. Крепко зажатая в моем кулаке цепочка с кулоном кажется бомбой замедленного действия.

Это было скорее предупреждение, чем знак.

В мою комнату проникают тени, прогоняя свет, скрывая меня в своем убежище. Скоро наступит полночь. Я ждала этого долгих пять лет, а теперь меня этого лишают.

Калейдоскоп картинок из смерти моей сестры и очищения Меган кружит в голове, разъедая меня изнутри.

Мы заслуживаем ответов и стремления к свободе. Меган хотела свободы. Если у меня получится, это будет не только ради меня. Это будет ради Клары, Меган и всех таких же девушек, как мы.

Я как можно тише собираю свою сумку и засовываю ее под кровать. Как только этот засов откроется, я найду способ отсюда выбраться.

Я буравлю взглядом часы, и мне хочется вцепиться ногтями в собственную кожу. Тихий щелчок привлекает мое внимание к медленно открывающейся двери моей спальни. За ней стоит моя мать и смотрит на меня с болью в глазах. Прижав к губам дрожащий палец, она шепчет мне: «Ш-ш-ш», а затем уходит.

Мне хочется заплакать, но я умудряюсь сдержаться.

Она меня отпускает.

Освобождает меня.

Я выхватываю из-под кровати сумку. Мое сердце бьется, как военный барабан. Каждая секунда кажется битвой за выживание. Если меня поймают, игра окончена. Мой отец никогда не выпустит меня из виду, а Илай никогда меня не простит. Перекинув лямку сумки через плечо, я крадусь по дому. Входная дверь для меня открыта.

«Спасибо тебе, мама».

Я выбегаю из дома и, направляясь прямо к причалу, смотрю на часы.

11:55.

Она там. Я вижу ее.

— Клаудия, — шепчу я, привлекая ее внимание.

На ее губах проступает улыбка, и на лице отражается облегчение.

— Ты пришла, — выдыхает она.

Секунду мы обнимаемся, благодарные друг другу за то, что обе здесь. Вдоль причала выстроились ряды больших рыболовецких судов, а также три грузовых судна и пара, спрятанных между ними деревянных лодок поменьше. Нервы разъедают мне внутренности. Меня захлестывает волна беспокойства, когда Клаудия подталкивает меня к причалу и забирает у меня сумку, одновременно оглядываясь вокруг.

— Садись, — указывает она на маленькую лодку, используемую для проверки периметра.

Я приоткрываю рот. Вблизи она кажется намного меньше. Это вообще безопасно?

— И надень это, — Клаудия берет спасательный жилет и протягивает его мне.

— А мы разве не поедем на лодке твоего отца? — я прикусываю губу и надеваю жилет, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.

— Хочешь, чтобы он кинулся ее искать? — спрашивает Клаудия, вопросительно приподняв бровь.

Нет.

Черт возьми, нет.