– Привези ее к нам тогда. По-хорошему поговорим. Найди слова, Кир.

– Постраюсь.

Я подъезжаю к ее дому в самое подходящее время. Вика выходит из подъезда, следом семенит ее мама с двумя чемоданами в руках. Паркуюсь, как попало и выбегаю им навстречу. Неподалеку стоит желтая машина такси. Сую водителю купюру и отпускаю его. Замечаю, как стремительно бледнеет лицо Вики и приоткрываются на вдохе пухлые губы. Никогда себя таким мудаком не чувствовал… Никогда… Террорист, не иначе. Похититель беспомощных женщин и детей.

Внутри какая-то черная дрянь расползается. И картинка эта гребаная отпечатывается в сердце – Вика с ребенком в руках и ее мама со старыми, потертыми чемоданами… Убегают от меня.

– Вика, постой, пожалуйста. Давай поговорим? Спокойно поговорим, – предлагаю я, смотря в ее заплаканное лицо.

– Дай мне твой номер телефона, Кирилл, – устало протягивает она. Голос хриплый, видно, что ее потряхивает. – Я переведу тебе деньги. Мне ничего не нужно от тебя и твоей семьи. Ничего. Только оставьте меня в покое.

– Вика, поедем со мной. Нам нужно поговорить. Обещаю, что никто не заберет у тебя ребенка.

– Я тебе не верю. Сегодня я уже поехала с тобой и…

Егор с любопытством смотрит на меня. Тянет рукой к бороде и что-то бормочет на своем языке. Правда, похож. Глаза, нос, цвет волос… Ну как он может быть моим, блять? Я видел результаты своих анализов. Двусторонний орхит с поражением половых желез более чем на семьдесят процентов. Значит, все решится куда быстрее. Желание выбить из Вики правду завладевает мной, как вирус. Организм снова сбоит… Работает как попало. Сердце замедляется, дыхание, напротив, частит. И в глазах рябит от нашей с пацаном схожести. Почему она не сказала? Могла ведь состричь с нас крупную сумму законным путем? Подать в суд на алименты, шантажировать меня и моего отца. А она живет в бомжатнике на окраине, и в обносках ходит. Гордая, сука…

– Вика, поезжай, дочка. Вам надо поговорить. Разговор почти на три года запоздал, – справедливо замечает Светлана Николаевна. – Ну, сколько можно бегать?

– Мам, ты опять?

– Вика, я даю слово, что никто твоего Егорку не отнимет.

Глава 6.

Кирилл.

Она отдает матери какой-то тюк с вещами и молча направляется к машине. Садится на заднее сиденье и прижимает пацана к себе. Он трет глаза, когда я запускаю двигатель и отъезжаю с парковки. Вика вынимает из детской сумки бутылку с молоком и поит его. По салону разносятся характерные звуки – пацан пьет. А меня что-то невидимое в дугу скручивает. Бедные, но гордые, жалкие, беспомощные… Так меня ненавидела, что скрыла рождение сына? Настолько, что готова растить парня вот так – в нечеловеческих условиях? У ее отца давно проблемы. Допросы, расследования, конфискация имущества и блокировка счетов. Я об этом тоже сегодня узнал. И все равно она молчала… Попросила дать ей хоть какую-то работу. А могла получить многое… По праву. Потребовать могла.

Подъезжаем к родительскому дому через двадцать минут. Середина дня – дороги свободные. Я выхожу из машины и распахиваю заднюю пассажирскую дверь, встречаясь с ее взглядом. За время пути я так и не решился спросить – мой ли Егор сын? Потому что, блядь, это так стремно… Сейчас спрашивать, когда пацану почти два года. А раньше я не знал ничего… Не пытался узнать о ней. Выбросил из головы, пытаясь забыться в работе и новых отношениях. А вчера словно чеку из меня вытащили…

– А зачем сюда? Кирилл, пожалуйста... – медлит возле калитки Вика. – Я ничего не требую. Мне ничего не нужно. Я сейчас уйду, и вы никогда больше обо мне не услышите… Не потревожу вас. Знал бы ты, как я пожалела, что вчера к тебе пришла? Дура… Дура набитая просто, я…

– Раньше почему не приходила? – сухо спрашиваю я.

Об отцовстве не уточняю – этот факт само собой разумеющийся.

– Потому что… Мы тебе не нужны. Мы в прошлом. Расстались и…

– И ты посчитала, что можешь решить за меня? Идем, Вика.

Выхватываю детскую сумку из ее рук и открываю калитку. Пропускаю Вику, наблюдая, как она понуро бредет к дверям. Все время держит пацана на руках, хотя он умеет ходить… А он, между прочим, крупный и упитанный.

– Родители! Мы пришли, – сообщаю я, когда мы оказываемся в прихожей.

Из гостиной тотчас выбегает мама. Не глядя на Вику, сверлит Егора взглядом. Вижу, что хочет броситься и забрать у нее ребенка, но сдерживает себя. Зверинец какой-то, ей-богу…

– Здравствуйте, Вика. Проходите. Давайте я подержу мальчика, вы разуйтесь. Куртку можно вон туда повесить, – мягко произносит отец. Сама сдержанность, деликатность и почтение. Ему всегда удавалось держать себя в руках, но сейчас, перед «голью перекатной», как он называет людей, хоть чем-то отличающихся от него, он проявляет недюжинное терпение. Просто неземное.

Вика не отдает Егора. Спускает его с рук и снимает пацану кроссовки. Куртку, тонкую трикотажную шапочку. Тот опасливо смотрит на незнакомых ему людей, и прижимается к коленям матери. Такой взъерошенный, смешной. С круглыми щеками и ямочкой на подбородке. Та-ак… Она же по наследству передается? У меня есть такая…

Задыхаюсь просто. С трудом понимаю, что сейчас должен делать? Как мы будем жить дальше? Как разделять обязанности по воспитанию Егора?

– Проходите, Вика. Вы бледная. Как вы себя чувствуете? – спрашивает отец.