– Лея, подожди.

Я остановилась, глядя перед собой, на высоченные толстые двери, гномы любили двери, вырезали на них мифические сюжеты, украшали чеканкой. На тех, что открывались сейчас передо мной, был изображён фрагмент картины известного гномьего художника, на которой Тор Великий разбивал молотом оковы на руках своих рабов, отработавших положенный срок, картина называлась «Долг уплачен». Гномий вождь выглядел строгим и самую малость великодушным, как будто ему самому доставляло удовольствие даровать свободу. Гномы были одним из немногих народов, не имевших в истории периода, когда один социальный класс эксплуатировал другой, у них рабами становились только преступники, и то не на всю жизнь.

Я изучила картину полностью, наконец почувствовала в себе силу говорить и обернулась. Алан смотрел на меня так, как будто ждал приговора, но я молчала и ждала обвинения, мне было интересно, как он это сформулирует.

Он опустил глаза и шепнул:

– Пойдём через другой выход, я не хочу светиться перед камерами.

Я молча пошла туда, куда он меня повёл, но он остановился за углом, в ближайшем пустынном коридоре, тихо сказал:

– Лея, они разберутся. Мы её не предупредили, чтобы она не испортила шоу, она обидится, да, но она простит его. Они любят друг друга, и они уже там целуются, я уверен. Деймон сглупил, изначально составив шаткий план, ты права, он дурак, я сам ему об этом говорил. Но это уже произошло. И мы уже решили вопрос, всё. Надо просто принять это и жить дальше, понимаешь?

Нет, я не собиралась этого понимать, и принимать не собиралась. Я считала весь этот цирк грубейшим нарушением прав разумных, нарушением законов и попранием морали, хоть эльфийской, хоть гномьей, хоть общечеловеческой. Но Деймон объяснил мне разницу между мной и Никси, очень точно и доступно объяснил – я из мира других отношений, где контракт без любви предпочтительнее любви без контракта. Никси правда простит его. И он снова и снова будет поступать с ней так же, и она будет прощать его раз за разом, потому что любит. А я годами буду наблюдать эти горки, и не буду понимать, что ими движет.

Я молчала и смотрела в стену, Алан стоял напротив и ждал, потом тихо сказал:

– Лея, ну скажи что-нибудь.

– Я не хочу разговаривать.

– Ну Лея, – он шагнул ко мне, поднимая руки, я сделала шаг назад и подняла свои в защитном жесте:

– Не надо меня трогать.

– А как я тебе объясню тогда? – шутливо возмутился он, я продолжала смотреть мимо него, прохладно пожала плечами и сказала:

– Словами.

– Я... – следующее слово куда-то провалилось, но он опять сделал вдох, чтобы заговорить, и опять как будто споткнулся, нервно рассмеялся, я посмотрела на него – он выглядел растерянным. Каким-то неуверенным, слабым и виноватым, отводил глаза.

Я развернулась уходить, и он опять поймал меня за локоть, всё-таки обнял, прижимая к себе короткими нервными усилиями, как будто не мог определиться, как взяться покрепче. Я не сопротивлялась – если он не понял слов, то чем я могу ему помочь.

– Лея, не уходи так. Ну послушай меня, для всех так правда будет лучше. И прости за Деймона, он дурак, я не врезал ему по наглой морде только потому, что ему выступать нужно было через две минуты, он за свой глупый язык ещё получит. Он вообще не лучший представитель нашей Грани, я не хочу, чтобы ты составляла мнение о нас по нему, это как стадо оценивать по самой паршивой овце.

– Какая тебе разница, как я оцениваю вашу Грань? Вы скоро уедете. Свои разработки я вам подарю, мне не жалко. Твои дополнительные прекрасно проходят без тебя, я продолжу туда ходить, не беспокойся. Отпусти меня.

– Не могу.

Я молчала и смотрела в стену, он обнимал меня так, как будто действительно не может, как будто я была повязкой на его ране, и как только я отойду, из него хлынет кровь. Это пугало.

– Лея, мне важно, как ты оцениваешь мою Грань, и мой народ, и вообще. Мне всё важно. Ты... внутри моей крепости, понимаешь? Очень близко.

«У тебя там проходной двор, сегодня я, завтра другая. И вообще, вряд ли я там одна.»

Мне было его жалко, потому что я ощущала его боль своим демонским чутьём, но тем сильнее мне хотелось оказаться от него подальше.

– Алан, отпусти меня. Я не хочу быть врагом внутри твоей крепости.

Он нервно усмехнулся и прошептал с долей вызова:

– Хочешь, чтобы я полз за тобой?

– Нет.

– А чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты меня отпустил.

Он убрал руки, отошёл на шаг, осторожно поднял на меня взгляд, в котором было очень много возложенной на меня ответственности за его спокойствие, мне не нужен был такой груз. Я тихо сказала:

– Беги.

Он посмотрел на меня удивлённо, с долей непонимания и обиды, я говорила равнодушно, как только могла:

– Ты же умеешь с этим справляться, у тебя море опыта. «Надо вовремя слинять и забыть», правильно? Сделай это.

Алан не пошевелился, как будто окаменел, как те мифические воины, что защищали пролив в самую первую эльфийскую столицу. Он смотрел на меня, как будто ждал чего-то, как будто это не могло быть концом. Я развернулась и ушла первой.