Его волосы были зачесаны назад, в зубах зажата дымящаяся сигара, а в руке был флакончик не то с ядом, не то с зельем неистовства.

Утро началось для меня с остывшего кофе и сверхвнимательной Ами. Она оставила на столике записку и извинилась, что сбежала на очередную подработку с первыми лучами солнца.

Я же проспала почти до обеда. Умылась, выглянула на ожидаемо пустой порог своей конторы и теперь уже всерьез задумалась о том, чтобы работать по вечерам.

Все нотариусы закрываются в шесть. А я же в это время как раз могу начинать прием. Те, кто не попал к другим из-за работы, придут ко мне. В этом есть смысл! Я засела в кабинете, прикидывая все за и против этой идеи. Сейчас мне нужно было отвлечься от вчерашней ночи и не думать о мафиози, которых я унизила.

«За» набралось гораздо больше моих невнятных «против». Это действительно поможет мне найти клиентов и хоть немного заработать хотя бы на содержание конторы. Селесту я использую для отправки сообщений, Флавио будет охранять меня, а Луиджи… Луиджи будет делать свои важные кошачьи дела. Еще есть могила Адольфо, но, судя по размерам, там покоится медведь, и будить его я не хочу.

Я написала заявление в Министерство Юстиции с просьбой утвердить мне мой новый график с шести вечера до трех часов утра, пока не передумала, запихнула его в конверт и поплелась на почту. По пути меня перехватили мальчишки посыльные, которые вручили мне мою корреспонденцию и пообещали доставить мое письмо прямо к порогу Министерства в обмен на возможность поиграть с призраками. Не могла не воспользоваться столь щедрым предложением, отдала им свое заявление и решила зайти в ближайшее кафе пообедать.

Пока ждала свой суп, разложила перед собой письма. Снова запросы из суда, ничего нового, несколько ответов из банков, выписаны они были еще на имя Горацио Торрагроссы. А одно письмо оказалось от его высочества, но без каких-либо гербов и печатей. Простое. «Алессандро Аккольте» – полупечатными буквами в уголке. А вот мое имя написано было так, слово у герцога дрожала рука.

Я надорвала конверт, и на ладонь упало два билета в театр и короткая записка.

«Завтра. В семь. Очень жду. Искренне Ваш».

Да уж… Красноречием Алессандро не отличается. Если я пойду с ним на спектакль, то ни у кого не останется сомнений в том, что мы вместе. Нужно будет сразу же осторожно объясниться с ним и обозначить наши отношения. Или что это такое между нами происходит?

Принесли мой суп, и я незаметно проверила его поисковым заклинанием. Есть можно, никаких скрытых проклятий. Только я с наслаждением приступила к своему минестроне, как тут же отпрянула от окна и пролила горячий суп на колени.

На улице вчерашние члены семьи Коста спрашивали что-то у официанта, и тот кивнул в сторону кафе. Сейчас при мне не было ни печати, ни Ами с огненным мечом. Единственное, что я грозно зажала в руке это суповая ложка. Именно ей я и планировала защищаться от троих мужчин.

Они вальяжно зашли в зал и направились прямо ко мне. Двоих я узнала по отметкам, которые оставила на них вчера. Третьего же видела впервые. Красив, как бывают красивы смертоносные хищники. Темно-карие глаза, черные волосы зачесаны назад. Все, как в моем сне! Он приветливо улыбнулся и сел напротив, сложив руки под подбородком и внимательно изучая меня.

– Юрианна Ритци, – произнес он, наконец, смакуя и растягивая мое имя. – Как вам суп?

Он насмешливо оглядел разлитое на скатерти пятно, и я сжалась от стыда и страха, все еще направляя на него ложку.

– Судя по всему, он вам не очень понравился, – продолжил мужчина, не дождавшись ответа.

Он был нарочито расслабленным, чего не сказать о двух его спутниках, которые стояли рядом безмолвными статуями. Телохранители?

– Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего, – справилась я, наконец, с волнением.

– Витторио Коста, – ответил мужчина. – Я знаю ваше имя, потому что эти двое пришли ко мне вчера ночью преисполненные священного ужаса. Они несли что-то о воплощении самой Юстиции и ее карающей длани. Мне просто стало любопытно.

– Только ли любопытно, дон Коста?

Он издал тихий, но не злой смешок, а затем эффектно щелкнул пальцам и посмотрел на одного из своих отмеченных печатью людей.

– Приберись, не позорь меня еще больше, Джордано.

В голосе Витторио было столько власти и затаенного гнева, что у меня не осталось сомнений. Под «приберись» он явно имеет в виду «прикончи эту девку». Но вместо этого Джордано робко спросил:

– Чем? Здесь ни тряпки, ни салфетки?

– Можешь использовать рукав своего пиджака.