«Что меня так сильно изменило? Или это его что-то изменило?»

Алан делал вид, что всё прекрасно. Отпустил меня вымыть руки, сказал, что ждёт в столовой, я пошла в свою спальню, оставила там сумку, пошла в ванную, посмотрела в зеркало.

??????????????????????????

«Кто вообще сказал, что эльфийки красивые? Кошмар визажиста – как ни крась, а пропорции лица не изменить, они ужасные. И глаза как у Алана, злые.»

Вдруг появилось ощущение, что он опять будет меня кормить, и меня опять будет тошнить, живот свело заранее. Я изо всех сил попыталась взять себя в руки, собралась и пошла решать эту проблему быстрее, пока всё не стало окончательно плохо.

Стол был накрыт так, как будто мы ждём ещё минимум десяток гостей, но приборы поставили только для двоих. Алан уже сидел перед своими, блестя голодными глазами, я с мерзким цинизмом подумала, испорчу ли ему аппетит, или моя новость окажется не настолько впечатляющей, чтобы он отказался от еды. Села напротив и сказала:

– Сначала поговорим.

– Чур, я первый! – широко улыбнулся Алан, достал из внутреннего кармана маленькую алую коробочку и поставил на стол, открывая и разворачивая ко мне, мурлыкнул самодовольным тоном: – Я ездил по делам в Мир гномов, тут не далеко. Смотри, какую красивую штуку я там нашёл. В процессе производства ни одно животное не пострадало. Как тебе? Примеришь?

Я посмотрела на кольцо с неприлично огромным бриллиантом и соврала:

– Очень красивое. Но, извини, я его не возьму.

Алан перестал улыбаться и посмотрел на меня. Я сказала чётко, спокойно и предельно честно:

– Алан, мы поторопились. Нам лучше будет расстаться, мы не подходим друг другу.

Он не изменился в лице, но через канал Печати прилетел такой удар по сердцу, что я на миг зажмурилась, задохнувшись от этой боли, а когда открыла глаза, Алан смотрел на меня с напряжённым страхом, как будто поставил всё на беспроигрышный вариант, а за секунду до победы понял, что победы не будет, потому что он просчитался. Этот ужас грядущего поражения читался в его напряжённых пальцах и в глубине теней на неподвижном лице. Я молчала, потому что сказала всё необходимое, и дальше могут быть только его попытки отрицать неизбежное и моё игнорирование этих попыток, я была к этому готова, поэтому просто ждала.

Алан положил ладони на стол, медленно и мягко, как будто фиксируя себя в этой секунде, и стал тихо и ровно, но очень быстро говорить:

– Я знаю, что тебе эта дура наплела, я просканировал её память и убрал оттуда тот эпизод, и почистил память всем, с кем она разговаривала, она каждому сочиняла новое. Мы просто целовались, ничего больше, я тебе клянусь.

– Мне не нужны её слова, я видела ваши ауры, я не спала. Эмоции через канал передаются и во сне, это они меня разбудили, твои эмоции. Я не читаю мысли, но чувства были такой силы, что я в объяснениях и не нуждалась, хотя поговорить с ней было интересно, отрицать не буду. Увидеть со стороны то, что мне ощутить не дано.

– Лея, подожди, ты не поняла. – Он сделал паузу, чтобы собраться, а потом заговорил медленно и спокойно: – Я просто хотел убедиться, что я в порядке, и проблема не во мне.

– Убедился?

Я хотела сказать это ровно, но получилось с иронией – плохая я актриса, тринадцать лет муштры так и не сделали из меня совершенную жену, умеющую делать правильное лицо для любых ситуаций. Алан отвёл глаза и промолчал, как будто на этот раз он сказал всё, что нужно было, и больше ему добавить нечего. Я кивнула:

– Проблема во мне, да. Именно поэтому я и говорю – хватит, мы попробовали, у нас не получилось. Пора это признать, потому что это становится невозможно игнорировать. Ты можешь сколько угодно это отрицать, но тебе тоже в этом браке плохо, в этой пародии на брак, я не слепая, я вижу. Хватит. Мы ничего не подписывали, кольцами не менялись и штампов в паспорте не ставили, так что ничего друг другу не должны, к счастью.

– А дом твоих родителей? – с лёгкой иронией поднял брови Алан, я улыбнулась ещё ироничнее:

– А ты уже начал им заниматься?

Он перестал улыбаться и отвёл глаза:

– Нет, там ещё много времени.

– Прекрасно. Потому что я решила отказаться считать это своей проблемой. У них ещё есть время, они справятся.

Алан посмотрел на меня с мерзкой злой улыбочкой, как легендарная сволочь, одобрительно поднимающая бокал в честь другой сволочи, пока ещё начинающей, но очень перспективной. Я добавила одновременно равнодушно и с вызовом:

– Они не захотели помочь мне продолжить образование – я не чувствую себя обязанной ломать свою жизнь ради их имущества. С меня хватит.

Он кивнул, одобряя моё решение целиком и абсолютно, потом как будто вернулся из мира, где мы оба сволочи, в мир, где мы расстаёмся, и неверяще прошептал:

– Лея... Чёрт, неужели это причина? Какой-то один несчастный поцелуй! Ты думаешь, я удовольствие от этого получил? Я это делал ради тебя, чтобы понять, что делаю не так, и перестать это делать!

Я объяснила с высокомерной жалостью:

– Все причины я тебе вчера в машине перечислила, но судя по тому, что ты считаешь причиной этот инцидент, ты опять пропустил всё мимо ушей. И, для справки, чтобы понять меня, нужно говорить со мной. Искать решение моих проблем под юбками других женщин – это плохая стратегия.