– А я его рубила!

– Рубила?

– Да! – и вёльва задорно подмигнула оторопевшей девушке.

– А разве можно чёрное пространство рубить?

Хейд расхохоталась:

– Ёще как можно, цыпленочек, ещё как! Да ты и сама сегодня увидишь! Переодевайся! – она кивнула на мужскую одежду. – В платье будет несподручно. И волосы заколи так, как закалывала у себя дома при работе, чтобы пряди на спине были свободными. Где твои серебряные шпильки, иллике? Нам вся сила сегодня пригодится. Судя по всему, мы с тобой рукотворный цветок смерти рубить едем. А это похлеще сотни прорывов будет. Так что вся сила иллике нам с тобой ой как пригодится!

Когда Янника оделась, неуверенно завязывая на поясе лёгких брюк узелок, вёльва придирчиво покрутила девушку вокруг оси и спросила:

– Надеюсь, волосами умеешь управляться?

– Волосами? – совсем растерялась Янника.

Хейд разве что не зарычала от досады:

– О, моронский потрох! – грязно выругалась она. – И чему теперь только иллике учат?! Садись, неумёха, покажу!

И стала ловко раскручивать на своей голове вечный, тугой пучок. Когда последняя шпилька легла на стол, серебряные пряди, раскручиваясь лопнувшей пружиной, упали на спину. И Янника оторопела отметила, что по цвету они совсем не уступают яркой белизне волос Верховной.

Между тем Хейд уже перекинула одну прядь себе грудь.

– Смотри, Янника! – руки вёльвы ухватили самый кончик плотного жгута щепотью. – Смотри!

И вёльва потянула конец пряди на себя. Прядь подалась вперёд легко, как тянется лёгкая, белёсая нить из клубка. Девушка не верила. Сейчас на её глазах вёльва вытягивала из своих волос плотную дымную нить. Очень похожую на ту, что с таким трудом плела Гутрун Благочестивая из вороха счастливых порошин.

Вёльва, накрутив немного на ладонь дымной нити, ловко, как обычную, оборвала её и протянула Яннике.

– Возьми. Это твое оружие. А серебряной шпилькой ты можешь превратить эту нить в нож, иголку, крюк. Да во что угодно. Давай свои серебряные шпильки, покажу.

Она протянула руку, но Янника не знала что сказать. У неё никогда не было серебряных шпилек. Только золотые, но и те остались дома. В Дергиборге у неё из серебра осталась лишь брошь. Девушка метнулась к своему коробу, быстро отыскала плащ с той самой брошью и протянула её вёльве.

– Да что же такое делается в мире? – только покачала головой женщина.

Но её умные руки уже вынимали часть серебряного крепления, чтобы, ловко подцепив им дымную прядь, придать ей форму острого крюка. Янника, осторожно забирая из рук Хейд это невероятное творение, чуть не обрезалась об него. Таким крюк был настоящим и острым.

Но самое последнее, что просто перевернуло окончательно устоявшийся мир девичьих представлений, – деревянное корыто, поднявшее вверх двух вёльв.

– Сейчас кину защитный полог от холода и вётра, и полетим, – буднично сообщила Яннике Хейд.

И девушка, уже совсем уставшая от новых невероятных впечатлений, согласилась вполне себе спокойно. Ну и что здесь такого? Полетим, так полетим… Да хоть на кастрюле! Мало ли что ещё Хейдуша умеет…

Они спрыгнули во дворе. Лохань с лёгким стуком ударилась о землю, проехав по снегу ещё чуть-чуть. Была бы жива собака, она уже громким лаем разбудила бы дремавшую семью…

На порог вёльвы зашли беспрепятственно. И в горницу, раскрыв резко дверь, впуская морозный холод. Но дедушка Транум почувствовал нежданных гостей и, кряхтя и постанывая, уже слезал с узкой кровати, что стояла в углу горницы у самой печи.

– Досточтимая вёльва! – обрадовался он, кланяясь в пояс. – Ты сама пришла! А я думал, кого послать-то…

– Ильгерда заболела?

– Да! – мужчина ещё пытался держаться спокойно. – Слава тебе, Снежная дева, что хранительница твоя пришла! Чем только заслужил милость твою?! – он закашлялся слезами. – Вчера днём собачка наша преставилась, а к вечеру и дочка слегла. Всю ночь хрипела и металась. К утру только заснула. И что с ней – не пойму. Хотел к тебе бежать затемно, да ноги не несли! – он ударил по коленям сильно ладонью, словно виня их за всё.

– Ничего, Транум, ничего, мы уже здесь!

Вёльва отстегнула замок и скинула на лавку тяжёлый плащ. На его плотное полотно тут же, без промедления, стала раскладывать всё то, что принесла с собой, освобождая карманы на рубахе и брюках.

– Доставай, Янника. Сейчас всё пригодится! – и приказала старику: – ты уходи в сени, отец. И не возвращайся, чтобы ни услышал, пока я не позову.

Старик смотрел на оружие, что доставали вёльвы из карманов, и спросил, глядя на Хейд с ужасом и почтением: