– Любименко, ты что ли?

Оборванец поднял глаза на подошедшего.

– Так точно, товарищ генерал, – ответил бомж полушепотом, опасливо осматриваясь по сторонам.

Марку Антоновичу нравилось вычислять особистов, замаскированных под случайных людей.

– Отличная работа, Любименко. Еле узнал тебя. Уф-ф, даже вонища от тебя бомжатская.

– Стараемся, товарищ генерал.

– А зубы как такими черными сделал? Неужели свои?

– Никак нет. Накладные.

– А чего щека распухла?

– Шемки, товарищ генерал.

– Чего? – не понял Марк Антонович.

– Шемки, – повторил бомж и сплюнул в грязную ладонь, на которой в луже вязкой слюны виднелись вспухшие от влаги тыквенные семечки.

– Отлично придумано, Любименко. Молодец. Давно в погружении?

– Два месяца, товарищ генерал.

– Хорошо. Очень хорошо. Как жена, дети?

– Нормально, товарищ генерал. Скучают.

– Это правильно. Чем дольше расставание, тем слаще будет встреча. Ты когда из погружения будешь выходить, не забудь дератизацию с дезинсекцией провести, чтобы вшей каких с клопами в семью не принести.

– Непременно, товарищ генерал.

– Подготовь потом отчет и передай мне через Серегина.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– Ну все, бывай, – Марк Антонович хотел было развернуться, но остановился. – Погоди, на-ка вот, подкрепись. Голодный, небось, – мужчина протянул бомжу недоеденную шаверму.

– Спасибо, товарищ генерал.

«Какой все-таки хороший, душевный человек наш Марк Антонович», – думал про себя майор Любименко, глядя вслед удаляющейся фигуре.

*

Марк Антонович был задумчив. Он заслушивал доклад по результатам закрытых исследований. Доклад касался текущей ситуации в стране. «Онтологический кризис», «цивилизационный тупик», «ловушка уникальности», «дефицит прогрессивного смыслообразования», «темпоральный пессимизм». Выводы были сформулированы по-разному, но сводились к одному: страна в глубокой идейной жопе.

– Соревнуетесь вы там что ли в своих институтах, кто позабористей терминов нахуевертит? – Марк Антонович стрельнул глазами на интеллигентного мужчину в очках с характерной бородкой.

На неудобные выводы кабинетных умников можно было бы, конечно, наплевать. Но эти выводы, во-первых, совпадали с результатами глубинных замеров, а во-вторых, и это самое главное, с личными ощущениями Марка Антоновича. Три совпадения сразу – это, знаете ли, аргумент.

– Диагнозы вы ставите грамотно – этого не отнять (диагносты хреновы), – продолжал Марк Антонович. – То, что безнадега в стране и народ дезориентирован, с этим не поспоришь. Вопрос, как из этого состояния выбираться?

И не то, чтобы в отчетах не было предложений – были. Но были они либо абстрактно-теоретическими, типа «генерация позитивного образа будущего», «формирование прогрессивной цивилизационной парадигмы». Либо совсем одиозными вроде «всенародное освоение Арктики», «объявление войны НАТО», «инициация революции и гражданской войны», «возврат к репрессиям и массовым расстрелам».

«Нет. Не то, все не то!» – ни одна из идей не цепляла и не казалась Марку Антоновичу уместной.

– И с чем мне, по-вашему, на совет выходить? – взгляд хозяина кабинета снова обратился на очкарика.

Докладчик молчал. Вопрос был риторическим.

– М-да, но не Мессию же нам с неба вызывать, чтобы он нам тут все разрулил. Или позовем, а, Модест Михалыч? Давайте вместе подымем голову в небо и покричим, чтобы нам оттуда Мессию прислали: «А-у, Мессия, приди, порядок наведи!»

На последних словах генерал приложил к губам ладонь в форме рупора.

– Чего же Вы не подхватываете, Модест Михайлович? Меня одного не услышат.

Докладчик хлопал глазами и отводил взгляд. Ему было неприятно выслушивать то, что говорил ему хозяин кабинета.

– «Одним из вариантов решения данной дилеммы мог бы стать уход из мировоззренческой прогрессивистской парадигмы Запада в иное аксиологическое измерение», – зачитал вслух Марк Антонович. – Как Вы себе это представляете, Модест Михайлович? Потрудитесь объяснить. Смирнов, ты понимаешь, чего надо делать? А ты, Мариев? – обратился он к двум неуловимо похожим друг на друга мужчинам со спокойными внимательными глазами. – Как же мы все раньше до этого не додумались? Всего делов-то – уйти в иное аксиологическое измерение, – лицо Марка Антоновича было вполне серьезным. – Продемонстрируйте-ка нам, Модест Михалыч, вот прям здесь и сейчас, как это сделать. Зайдите-ка в иное это ваше измерение, научите, не стесняйтесь. А теперь представьте, дает мне слово академик Семённый, а я ему отвечаю: «Надо нам всем просто в иное аксиологическое измерение уйти. И будет нам всем счастье».

– Это была теоретизация, Марк Антонович. Проблема рассматривалась нами на философско-теоретическом уровне осмысления. Для перехода в практико-методологическую плоскость потребуется время и дополнительные исследования.

– Ясно. Ну что ж, исследуйте, товарищи ученые. Родина ждет от вас результатов.

**

Основная часть совещания закончилась. Мужчины в очках в кабинете больше не было. Марк Антонович остался в узком кругу со своими птенцами-орлятами. Так он про себя называл двух непосредственных подчиненных, с которыми работал уже много лет и на которых имел далеко идущие планы.