Кони нехотя шли по крутому склону вниз, рыхлили свежий снег копытами, всадники рассыпались по краям оврага, Эрвина же конь вынес вперёд на ровное дно оврага, и тут же полетел, падая сам и роняя седока. Весь мир внезапно крутанулся перед глазами, еле успел вовремя выдернуть ногу из стремени, упал на левую руку, стараясь не удариться головой о землю.

О, Боже! Что это? Убили его скакуна или что случилось ещё? Не было печали... Неужели так быстро догнали?

Попытался подняться, оберегая левую руку, она ужасно болела, не повернуть!

Нет, коня не ранили, он поскользнулся. Оказывается под тонким слоем снега – лёд! На дне оврага – озеро! Только поняв это, Эрвин не успел ничего сделать, тонкий слой льда с треском обрушился под ним и его незадачливым конём, успевшим подняться на ноги. Копыта коня, его вес сломали тонкий осенний лёд, и Эрвин рухнул в ледяную воду.

Крикнул от неожиданности, всё тело ожгло нестерпимым холодом. Нет! Не может этого быть! Не сейчас, не с ним...

Он ничего не успел сделать. Мокрая одежда, ставшая в разы тяжелее, тянула вниз, левая рука не слушалась, только рождала боль во всём теле при каждом движении. Эрвин не успел поймать своего коня ни за повод, ни за гриву, он, ломая тонкий лёд, поплыл не к берегу, а вперёд, через озеро. Тяжёлый плащ обмотался вокруг тела, душил, закрутившись на горле, а правая рука лихорадочно стискивала рукоять меча, не желая расставаться с оружием.

«Неужели всё? Неужели это всё? Бесславная смерть на дне – даже не озера! нет! – безымянного оврага, лужи, это даже не в нормальном бою! Что же это? Почему? Как же так? Нет! Я не хочу так! Так – не хочу! Ну почему? Господи! За что? Нет! Только не это... Ллоис, милая, прости меня...»

Он пытался ещё бороться, сопротивлялся силе стихии, но мокрая одежда, хоть и лёгкая для боя, но тяжёлая здесь, броня тянули вниз. Там и дно-то казалось совсем рядом, но последние силы покидали тело, отчаяние захватывало душу. «Это всё... всё... Хватит! Перестань! Ты уже не сможешь, оставь надежду... сдайся...»

Никто даже подумать не мог, что они станут оказывать сопротивление. Основная армия, все главные силы, ушли вперёд, на это и был расчёт. Небольшой отряд выделили на то, чтобы оставить армию противника без обозов. В условиях неожиданно выпавшего снега, на расстоянии стольких дней пути от лояльных пунктов, армии без обозов грозит голод. Они вынуждены будут грабить свои же земли и пойдут назад, армия графа Гавардского признает поражение, это будет реванш за прошлогоднее поражение под Ритбергом.

Все так и думали и были удивлены, когда у обозов их встретили нестройным арбалетным залпом. Вот это да!

Что они делают! Как утопающий хватаются за соломинку. Вот дурачьё! Мальчишки, пажи, немного слуг, что, видно, испугались отправиться в бой со своими сеньорами, смех, да и только. Разве могли они оказать достойное сопротивление? Конечно же, нет! Это глупо!

Но это отчаяние, смелое выступление разозлило не на шутку, потому что боевые товарищи рядом падали с коней, поражённые арбалетными стрелами! И уже не хотелось думать о том, что это просто малолетки, хотелось перебить их всех, догнать, непременно догнать и перебить! И где-то там, в глубине сознания, понимал их, восхищался их смелостью отчаяния, их проявленным мужеством, но не хотелось жалеть их здесь и сейчас за то, что делали они.

Кони летели следом, хрустя снежной коркой, погоня всегда увлекает, но овраг, с его крутым склоном, не самое лучшее место для погони.

Барон Орвил Арвинский осадил коня на краю неожиданной полыньи. Озеро! Откуда? Знали, что овраг, а что в нём вода никто не доложил, не хватало ещё влететь в воду. Да и воды-то немало. Мокрый конь выбирался на берег напротив, кто-то уже, поди, искупался здесь ненароком, свезло же какому-то неудачнику. Конь-то выплыл, а он, наверное, нет. Хотя...

Среди заснеженных кусков льда заметил движение. Нет, он ещё не утонул, ещё пытается бороться. Кто это? Кто-нибудь из пажей-малолеток или кто из слуг? Да, не повезло, влетел ненароком, что ж ты, дурак, за коня своего не держался? Остался бы в седле, уже бы был на той стороне, конь бы вынес, а так погибнешь зазря. Глупо и бесславно.

Наблюдал с высоты коня за барахтающимся в воде солдатом противника. Нет, это не паж и даже не слуга. Это воин, на руках перчатки, стёганая куртка и облегчённый кожаный доспех угадывается. Кто-то из сержантов, должно быть. Растяпа! И не повезло же тебе, парень, честное слово.

На руке чуть выше локтя Орвил заметил повязку зелёного цвета с красным пятном, похожим на оленя.

Чёрт! Это герб! Значок, как у отца. Это мог быть кто-то из сержантов отца, из Дарнтских земель. А если это кто-то знакомый, из тех, кто учил ещё самого когда-то? Из старых сержантов, что учили скакать на коне и стрелять из арбалета, владеть мечом и булавой, пока отец был в вечных походах. Разве можно позволить хоть кому-то из них вот так вот бесславно умереть?

И сам не заметил, когда, на какой мысли, толкнул коня в воду, подобраться поближе к утопающему. Конь нехотя входил в воду, быстрее, а то можно опоздать! Орвил ударил его в мокрые гнедые бока шпорами, подгоняя. Изловчившись, дотянулся до края мокрого плаща и подтянул утопающего к себе, толкнул коня к берегу, чувствуя, как холодная вода заливает ноги.

Уже у берега спрыгнул с седла прямо в воду, перехватил мокрого противника за шиворот и, отступая назад, шёл спиной, таща утопающего за собой. Вот же чёрт! Он тонул, а меча не выпустил, даже сейчас, задыхаясь и откашливаясь от воды, он продолжал тащить за собой свой меч.