Однако природа курии не изменяется по существу своему. Она сохраняет свой феодальный и дофеодальный характер и напоминает собой одновременно то, чем была курия нормандских герцогов, курия и витенагемот англо-саксонских королей и каролингский «Дворец» (Palais). Среди этой толчеи служащих, прислуги, шутов, шарлатанов и плутов, которую нам описал Петр Блуаский [274] , изо дня в день все более и более выделяются родственники и личные друзья короля, должностные лица его дома, специалисты канцелярий и суда; это — курия в своем ограниченном виде. Когда же вассалы, светские и духовные, в большем или меньшем количестве, являются для выполнения своих обязанностей — давать сюзерену помощь и совет, — собрание, которое они образуют вместе с приближенными короля, является курией в расширенном виде. Все функции, которые выполняет королевская курия, она может выполнять под тем или под другим из этих видов [275] .

Общее собрание курии может при случае насчитывать тысячи человек, наподобие больших собраний, которые устраивал Карл Великий перед своими военными походами; таким было собрание «графов, баронов и рыцарей королевства» в Винчестере в 1177 г., когда Генрих II намеревался предпринять экспедицию во Францию [276] . Но чаще всего это бывал «concilium», «colloquium» крупных баронов, прелатов и служащих курии, которых король Англии созывает, когда это ему нужно, как и Капетинги во Франции. Это прежде всего феодальная курия [277] . Но в силу своей королевской прерогативы государь может созвать, кого он хочет [278] . Эти собрания занимаются всякого рода делами, так что нельзя точно различить их компетенцию от компетенции курии ограниченной. Они разбирают крупные процессы об измене, дела, касающиеся общественного порядка; но король сохраняет при этом свою судебную прерогативу… Они дают свое согласие на крупные административные реформы, высказывают свое мнение по вопросам войны и мира, союзов, королевских браков, но может случиться и так, что с ними об этом не совещаются.

В 1191 г. собрание баронов и прелатов сыграло, ввиду некоторых обстоятельств, политическую роль, которую не следует ни преувеличивать, ни недооценивать. Его вмешательство, по внешности своей революционное, так как никакой правильный созыв не предшествовал его сессии, было, без сомнения, вызвано интригами Иоанна Безземельного, а не какой-нибудь инициативой светских и духовных баронов. Ричард находился тогда в Святой Земле. Его верный канцлер Вильгельм Лоншан исполнял обязанности своего рода регента: он вызывал неудовольствие одновременно и знати, и королевских служащих, своей спесью и алчностью. Иоанн Безземельный решил его низвергнуть, чтобы ловить рыбу в мутной воде, и подстрекаемые им бароны собрались в Лондоне, где волнующиеся горожане требовали себе права образовать коммуну: Иоанн рассчитывал на лондонцев, чтобы возвыситься. Собрание баронов и прелатов, к которым присоединились горожане столицы, дало Иоанну почетный титул регента, summus rector totius regni. Но в то же время оно признало архиепископа Руанского юстициарием, согласно грамоте о назначении, которую он получил от Ричарда. И именно архиепископ Руанский в действительности и стал управлять, опираясь на авторитет королевы Алиеноры. Вильгельм Лоншан вынужден был покинуть Англию. Таким образом, собрание баронов отняло у него власть и этим предупредило гражданскую войну. Очевидно, баронами руководили какие-нибудь умные советники, которые, взывая к помощи вельмож, сумели тем на менее охранить интересы короля и мир в королевства. Иоанну Безземельному, одураченному ими, оставалось лишь смолчать [279] .

Что касается прерогативы в деле обложения, феодальный характер этого «colloquium'a» выступает отчетливо. Согласия на налог, в современном смысле этого слова, не существует. В средние века было в обычае, что вассалы доставляют сюзерену помощь, в которой он нуждается, включая сюда и помощь денежную; а, с другой стороны, сбор «датских денег», которые продолжают уплачивать вплоть до 1163 г., приучил англичан к общему налогу, подобного которому во Франции того времени не существовало. Король объявляет или в общих собраниях, или в куриях графств суммы, которые ему необходимы; судя по текстам, которые очень неясны, эти суммы ему «дают» или же он их «берет», «решает, что их ему дадут». Имеется несколько случаев отказа, но это отказы индивидуальные, заявленные людьми, принадлежащими к церкви; у нас нет ни одного примера коллективного отказа. В 1163 г. Генрих II требует, чтобы внесли в его счет в качестве дохода, который должен получать король, вознаграждение, даваемое в каждом графстве шерифу как плата за оказываемые им услуги; на собрании в Вудстоке архиепископ кентерберийский Фома Бекет (и это был первый акт конфликта, который закончился лишь через семь лет убийством архиепископа) заявляет, что при таких условиях он не станет больше платить этих денег [280] . В 1198 г. на собрании в Оксфорде происходит случай более характерный. Вот как рассказывает о нем Роджер Говден, разъездной судья и хронист:

Король Ричард предъявил требование через Губерта, архиепископа Кентерберийского (в то время бывшего юстициарием), чтобы люди королевства Англии доставили ему триста рыцарей, которые оставались бы с ним на его службе в продолжение года, или дали ему достаточно денег, чтобы он мог держать на своей службе в продолжение года триста рыцарей, считая жалованье по три шиллинга английской монетой в день каждому рыцарю. В то время как все другие, не смея противиться воле короля, готовы были это сделать, один только епископ Линкольнский Гуго, истинный ревнитель божий, который воздерживался от всякого дурного дела, ответил, что в том, что его касается, он не покоряется воле короля, потому что с течением времени получится ущерб для его церкви, и его преемники будут говорить: «Наши отцы съели зеленый виноград, а у сыновей на зубах оскомина» [281] .

Сопротивление епископа было основано на том соображении, что рыцари требовались для службы вне пределов Англии. По его примеру епископ Солсберийский в свою очередь также отказался. Юстициарий не настаивал, объявил собрание распущенным и написал королю, что он потерпел неудачу [282] . Как мы видим, не было никакого голосования и высказанные отказы являлись индивидуальными [283] .

Генрих II собирал много общих собраний курии именно потому, что ему почти не приходилось опасаться организованной оппозиции. Для него это был способ сохранять связь со своей знатью, узнавать ее настроение, находить в ней поддержку. Она не обнаруживала никаких политических чувств, которые могли бы его беспокоить; очень редко она брала на себя инициативу какой-нибудь реформы; можно указать, пожалуй, только на Ассизу о мерах, обнародованную королем Ричардом «по просьбе и совету всех его епископов и всех его баронов» [284] .

Генриху II и Ричарду не приходилось также сталкиваться и с традициями королевского совета, постоянного и организованного. Такого совета еще не существовало. Но при них были родственники и близкие им люди. Алиенора до своей ссоры с мужем занимала выдающееся место в курии, издавала письменные приказы (на основании королевской грамоты «из-за моря»), разбирала тяжбы; во время междуцарствия 1189 г., во время плева Ричарда и при воцарении Иоанна Безземельного она принимала участие в управлении [285] . Генрих Молодой в качестве соправителя исполнял на самом деле обязанности регента во время отлучек своего отца. Иоанн Безземельный мог бы играть ту же роль в царствование своего брата Ричарда, во сумел быть только бунтовщиком [286] . Наряду с королевской семьей самыми влиятельными лицами были канцлер, казначей и в особенности юстициарий, который c XII в. стал чем-то вроде первого министра. Нам еще придется говорить о них. Обычно они покупали свои должности. Что касается наследственных должностей нормандского происхождения, соответственные которым можно найти и в, курии Людовика VII, то все они находились в руках крупных баронов, которым недоверие короля не оставляло никакой действительной власти [287] . Наконец мы видим часто упоминаемых в хрониках, а также среди лиц, свидетельствующих своей подписью королевские акты, familiares, aulici, consiliarii — очень различного социального происхождения: епископов, баронов, клерков, рыцарей. В 1166 г. в одном письме к папе клирики Кентерберийской провинции говорят о «доверенных лицах и приближенных, занимающихся специально секретными делами короля и рука которых руководит королевскими советами и делами государства». Существовал, таким образом, на практике совет, составлявшийся из людей, которые обладают доверием Генриха II, или же, в царствование Ричарда, этого короля, бывшего всегда в отсутствии, умеют выдвинуться и стать необходимыми. Это или вельможи, исполнявшие феодальную обязанность помогать советом, или сановники курии. Но не следует видеть в этом совете орган особый и постоянный. Это лишь один из аспектов курии. Только в ХIII в. королевский совет принимает вид учреждения; в то же время будут происходить споры по конституционному вопросу о выборе советников: в XII в. этот вопрос еще не ставился [288] .

Специализация ведомств произошла лишь по отношению к королевской канцелярии, финансовой администрации и суду.

Канцлер — хранитель королевской печати и, если можно так выразиться, «главный редактор» королевских актов, становится важным лицом: это все более и более главный юридический советник государя. Вначале же он был всего лишь чиновником «Дворца» (Hotel) [289] . Да канцелярия и является все еще отделом «Дворца» и остается такою же кочевой, как и он. Генрих II беспрестанно переезжает с места на место, и, несмотря на существование некоторых административных центров, как Вестминстер в Англии, Кан, Руан, Анжер на материке, где имеется постоянный персонал служащих, за королем следуют клерки для того, чтобы составлять в случае надобности письма и приказы (writs) в городах, деревнях, охотничьих домах, аббатствах, через которые он проезжает. Несмотря на эту разбросанность, канцелярия Генриха II подчиняется однообразным правилам: редакция исходящих ют нее актов [290] поражает своей точностью ясностью, сжатостью, в то время как стиль капетингских грамот все еще отличается расплывчатостью и многословием. Это потому, что у клерков Плантагенетов нет времени задерживаться на разных околичностях и разводить узоры риторики. Им нужно каждый день составлять огромное количество актов, в особенности грамот судебных и финансовых. Мы в этом уверены, несмотря на те, что сейчас у нас имеется лишь ничтожная часть актов Генриха II. Хранение архивов оставляло еще желать лучшего. Впрочем, чиновники Палаты шахматной доски со времен царствования Генриха I уже заботились о том, чтобы регистрировать, т. е. переписывать на свитках пергамента, счета шерифов, и у нас имеется почти полный комплект таких «Казначейских свитков». («Pipe Rolls»), относящихся к царствованию Генриха II. В царствование Ричарда и в особенности в начале царствования Иоанна Безземельного произведены были большие реформы в канцелярии. Стали составлять собрания копий хартий, жалованных грамот, секретных грамот, судебных решений курии, дел, касающихся Нормандии, и т. д.; эти собрания хранились, и время пощадило их. Эта свитки представляют собой самые богатые из древних архивов и самые полные, какие только может историк найти в Европе [291] .