Королевская курия, как учреждение финансовое, «курия короля, заседающая в Палате шахматной доски» (Curia regis ad Scaccarium), также дошла до высокой степени организации [292] .

Мы знаем ее по Диалогу о Палате шахматной доски (Dialogus de Scaccario), составленному казначеем Ричардом Фиц-Нилем в конце царствования Генриха II [293] . Это — диалог между автором и одним из членов Палаты шахматной доски, который давно уже заседает в ней, но не постиг еще. всех ее тайн и просит объяснений. Автор различает нижнюю Палату шахматной доски, inferius Scaccarium, которая представляет собой казначейство, и верхнюю Палату шахматной доски, Superius Scaccarium, являющуюся счетной палатой. Два раза в год, на пасху и в день св. Михаила, шерифы графств являлись сдавать счета в верхнюю Палату шахматной доски и вносить деньги в нижнюю [294] . Из этих двух отделов более древним является казначейство, главными деятелями которого были казначей и его клерк и два шамбеллана Палаты шахматной доски, которым помогали два рыцаря. На их обязанности лежало хранение Domesday Book, Pipe Rolls [295] и деревянных бирок, по которым отмечались полученные суммы; наконец, на их попечении находилась касса. Как общее правило, они требовали от шерифов уплаты чистым серебром; его сплавляли и ставали пробу. Казначей и шамбелланы нижней Палаты шахматной доски участвовала также и в верхней, но в эту счетную палату, очень торжественную, входили также юстициарий, канцлер, коннетабль, маршал и все, попадавшие туда по воле короля, избранные среди «самых великих и самых благоразумных из всего королевства». Члены этой палаты назывались баронами Палаты шахматной доски. Технические служащие и важные особы королевского дома, светские и духовные бароны соединялись здесь, чтобы внушать спасительный страх специалистам, и они действительно терроризировали их. Но только специалисты производили полезную работу, и мы имеем пикантное доказательство этого в словах, которыми обменялись собеседники, выведенные в Диалоге шахматной доски.

— Почему ты не преподаешь другим науки о Шахматной доске?

— Но, друг, ведь ты давно заседаешь в Палате шахматной доски и ничто не ускользает от тебя, так как ты человек добросовестный.

— Я заседаю как бродящий во тьме ощупью и часто наталкивающийся; многие там так заседают и, глядя, не видят, слушая, не понимают.

— С какой непочтительностью ты говоришь… [296]

Технические служащие и фигуранты сидели вокруг или около стола, длиной в десять футов и шириной в пять, покрытого черным клетчатым сукном, деления которого напоминали поле шахматной доски. Считали при помощи жетонов: смотря по месту, которое жетон занимал, он мог обозначать и один динарий, и десять тысяч фунтов [297] .

Кроме этой проверки, на обязанности верхней Палаты шахматной доски лежало составление «Казначейских свитков», и, кроме того, она, в случае надобности, превращалась в судебную палату для разбора спорных дел. Палата шахматной доски отличалась не только разнообразием аспектов, подобно королевской курии, но и такой же подвижностью, потому что она могла и смешиваться с ней. Обычно она пребывала в Винчестере или в Лондоне, но могла заседать и в других местах.

Королевская курия превращалась в судебный трибунал; не только во время сессий Палаты шахматной доски. Одним из главных ее. занятий на протяжении всего года было — творить суд либо в каком-нибудь центре, как Вестминстер, либо в виде выездных делегаций.

До царствования Генриха II главная масса тяжб разбиралась или в сеньориальных куриях, или в старинных местных куриях графства или сотни (hundred). Сеньориальные курии разбирали не только мелкие дела, имеющие отношение к эксплуатации домена, но и все гражданские дела, касающиеся держаний; наконец, защита имущества зависела прежде всего от лорда. С другой стороны, в курии графства преобладали нотабли, а курия сотни часто находилась, и с очень давних времен, во власти сеньора. Это был суд по уголовным делам, в котором лорд пользовался своей юрисдикцией на основании иммунитета [298] . Несмотря на судебную власть, предоставленную шерифам и на назначение нескольких королевских судей, действовавших на местах, в условиях нам неизвестных [299] , местный суд в значительной степени ускользал от короля; в конце концов он был или народным, или феодальным. В центре курия, например курия англо-саксонских королей, разбирала дела, касающиеся интересов монарха и принимала апелляции; как и курия древних герцогов нормандских, она была также феодальной курией, которая ликвидировала распри между баронами. Иногда она принимала очень торжественную форму, а иногда сводилась к небольшой группе сведущих юристов, деятельность которых уже заметна в царствование Генриха I [300] . Словом, она очень близко напоминала собой капетингскую курию в ее судебном аспекте.

Начиная с царствования Генриха II, вследствие чрезвычайно любопытной юридической эволюции, о которой мы сейчас будем говорить, королевская курия сделалась могучим орудием, содействовавшим успехам монархии. Вместо того чтобы быть судом чрезвычайным с очень малым количеством дел, она превратилась в обыкновенный суд для всего королевства. Для этого нужно было, чтобы Она организовала делегации, чтобы она посылала missi; в этом отношении существовали прецеденты каролингские, англо-саксонские и англо-нормандские, но, по-видимому, только Генрих II привел выезды в систему: Англию стали объезжать приближенные короля, среди которых находились Ричард де Люси, Фома Бекет, Глаквиль, хронист Роджер Говден, повествователь Вальтер Maп.

Составители Pipe Roll в 1176 г. дали им название iustidarii itinerantes (странствующие или разъездные судья), которое и вошло во всеобщее употребление. Начиная с этого 1176 года, учреждение окончательно устанавливается: почти каждый год совершаются выезды. Все королевство разделяется на округа (например, шесть округов, в 1176 г.), и каждый округ объезжает группа судей. Эти разъездные судьи занимаются всякого рода делами, но главным образом «тяжбами короны» (Placita coronae), т. е. такими, в которых заинтересованы король и доброе управление королевством. Это — путешествующая королевская курия в дороге. Но при этом разъездные судьи только пользуются куриями графства, Когда они председательствуют в курии графства, то она превращается в королевскую курию, и на такую чрезвычайную сессию призываются по двенадцати полноправных людей из каждого города [301] .

Эта систематизация выездов представляет собой важное нововведение. Но к в самом центре осуществлена значительная реформа. С 1178 г. начинает организовываться capitalis curia regis (такой термин употребляет Гланвиль), отличная от феодальных concilia (так как в ней не заседают бароны) и отличная от Палаты шахматной доски. Она составляется из пяти испытанных юристов, двух клириков и трех мирян, которые и судят именем короля. Это то, что впоследствии будут называть королевской скамьей (Ring's Bench). «Королевская скамья» находится в распоряжении государя, который может и увезти ее с собой. Это. и будет часто, делать Иоанн Безземельный, и тогда произойдет разделение: верховный судья останется в Вестминстере с другим составом судящих, и этот двойник Скамьи станет Судом общих тяжб» (Common Pleas) [302] .

Это необычайное развитие королевских судов в Англии происходит параллельно с развитием законодательства и права. В какие-нибудь пятьдесят лет оказывается законченным один из самых быстрых переворотов, какой только знал Запад в средние века, в смысле централизации и установления монархического единообразия. В то время как раньше королевские судьи знали почти только та тяжбы, которые касались их господина, или общественного порядка, или людей, непосредственно зависящих от короны, новое законодательство привлекает к ним множество дел. Победа тем более важная, что она является окончательной. В ХIII в., несмотря на слабый отлив, отмеченный Великой хартией, подымающаяся волна королевской юстиции будет продолжать затоплять сеньориальную юрисдикцию. От этой последней останется лишь несколько островков [303] .