Суть событий такова. В отсутствие Вильгельма в 1075 г. трое эрлов — Ральф, эрл Норфолка и Суффолка в Восточной Англии (бретонец), Роджер, сын Г. фиц-Осберна, эрл Херефорда (нормандец) и Вальтьоф Сивардсон, эрл Нортумбрии (англосакс со скандинавскими корнями) — спланировали на свадебном пиру в Экснинге (Восточная Англия), где отмечали свадьбу сестры Роджера Эммы и Ральфа, замысел государственного переворота, в результате которого Англию предполагалось разделить на собственно королевский домен и два вассальных эрлства, во главе которых и стояли бы авторы замысла [441] . Таким образом, планировался возврат к государственному устройству времен аристократических вольностей донормандского периода. Что побудило троих магнатов разного этнического происхождения к этому заговору — трудно сказать. Ордерик Виталий приводит подробные речи эрлов на пиру, содержащие массу обвинений в адрес Вильгельма; суть обвинений сводится в основном к критике чересчур жесткого правления, деспотических и непорядочных поступков короля по отношению ко многим баронам, хотя встречались обвинения и в «завоевании страны», что весьма странно слышать из уст нормандских магнатов [442] . В целом, как хронисты, так и некоторые современные историки полагают, что этот замысел у эрлов созрел стихийно, в пьяном угаре свадебного застолья [443] .

Для нашей темы в особенности интересен Вальтьоф, присоединившийся к заговору позже всех. Он в наибольшей мере мог способствовать перерастанию аристократического заговора в восстание англосаксов, так как являлся видным представителем северной знати, сыном легендарного эрла Сиварда, одним из лидеров повстанческого движения в Нортумбрии в 1069 г., где пользовался большим авторитетом. Именно его эрлы прочили в короли, и именно он выступил с инициативой приглашения на помощь датчан, как и в 1069 г. [444]

Но повторения Северного восстания не получилось, как не удался и переворот в целом. Флоренс пишет, что сам Вальтьоф и проговорился о планах эрлов в письме к Ланфранку, сделав это умышленно, якобы из-за угрызений совести. Действия же эрлов не были скоординированы, а силы их разбросаны по разным концам Англии. Двинувшиеся на соединение друг с другом отряды Роджера и Ральфа были остановлены поднявшимися по тревоге королевскими войсками и разбиты поодиночке: Роджер — близ переправы через р. Северн, где он напрасно надеялся на поддержку пограничных баронов, а в итоге был разгромлен баронами Урсом д'Абито и Уолтером де Ласи при поддержке англосаксонского ополчения епископа Вульфстана Вустерского и аббата Этельвига Ившемского. Ральф же был разбит в Кембриджшире войсками Одо из Байе и Джеффри Кутанса, также включавшими в себя англосаксов. Впрочем, Ральфу повезло больше: сначала он бежал в свой замок в Норидже, гарнизон которого потом 3 месяца выдерживал осаду англо-нормандских войск, а затем с женой — в свои бретонские владения, что повлекло, в свою очередь, вторжение Вильгельма в Бретань с целью покарать мятежного эрла; но осада его замка Дол не увенчалась успехом. Ральф и его жена умерли 20 лет спустя в Крестовом походе [445] .

Что касается Вальтьофа, то за ним, казалось бы, стояли более серьезные силы, чем малочисленные войска других эрлов. У нортумбрийцев, считает Кэпелл, были побудительные причины именно к восстанию — стихийное народное возмущение чрезвычайным налогом, введенным на Севере Вильгельмом в 1074 г. Возможно, это и подтолкнуло Вальтьофа к вступлению в заговор с эрлами. Но надежды не оправдались. Север был, по-видимому, обескровлен после резни 1069 г. и не мог подняться еще раз; следующее восстание там, как уже говорилось, произошло лишь в 1080 г. (см. выше) — перерыв довольно долгий. Ставка же Вальтьофа на датчан оправдалась лишь частично; в Дании в 1074 г. умер король Свейн, поэтому датчанам было не до английских проблем, учитывая борьбу за престол [446] . Когда же, наконец, датский флот в количестве 200 судов во главе с сыном Свейна Кнутом и ярлом Хаконом прибыл в Йоркшир, восстание было уже окончено; Ральф Норфолкский в это время уже эвакуировался в Бретань. Датчанам ничего не оставалось, как разграбить монастырь в Йорке и уплыть домой, не дожидаясь встречи с войском Вильгельма [447] .

Пленный эрл Роджер был осужден на пожизненное заключение; Вальтьоф же, сам явившийся к Вильгельму с повинной, тем не менее был обезглавлен несколько месяцев спустя, 31 мая 1076 г. в Винчестере [448] . Невольно напрашивается вопрос: почему, вопреки всякой логике, наиболее тяжелое наказание понес наименее виновный заговорщик, не проявивший какой-либо военной активности — Вальтьоф? Скорее всего, потому, что в его лице Вильгельм уничтожил последнего оставшегося в Англии претендента на лидерство среди англосаксонской оппозиции, последнего яркого представителя англосаксонской аристократии, за которым, случись восстание в Нортумбрии, пошли бы куда более крупные и опасные для Вильгельма силы, чем малочисленные отряды Ральфа и Роджера. Призрак северного сепаратизма все еще пугал Вильгельма.

В целом, характеризуя восстание эрлов, следует отметить, что по своему характеру оно принадлежало уже к новому «поколению» аристократических заговоров смешанной англо-нормандской знати, случавшихся в дальнейшем неоднократно. Троих столь различавшихся по своему этническому происхождению эрлов объединяли не национальные (даже в локальном понимании той эпохи), а чисто олигархические интересы. Эрлы принадлежали ко второму поколению магнатов, выросших как раз во время осуществления Вильгельмом политики смешения элит по принципу «главное — верность, а не национальность»; перефразируя это выражение Р. Адама, можно сказать, что «неверность (по отношению к королю), а не национальность» была единственным мотивом эрлов в этом предприятии. В наибольшей мере близким к традициям «национального» сопротивления был Вальтьоф, человек «старой закалки», почитавшийся в народе после смерти как герой и мученик. Но на деле при подавлении восстания эрлов опять восторжествовали достижения политики Вильгельма по использованию прежнего англосаксонского «регионализма» против самих повстанцев в целях централизации страны — вот такой парадокс; лояльные англосаксы одних областей натравливались на мятежников из других, причем неважно уже какой национальности. Даже такой видный англосаксонский прелат, как Вульфстан Вустерский, выступил в поддержку короля во главе традиционного англосаксонского фирда. Хотя перед ними были мятежные нормандцы и бретонцы, думается, что окажись на их месте Вальтьоф — ничего бы не изменилось.

На этих событиях 1075 и 1080 гг. нормандское завоевание Англии завершилось окончательно. Восстание эрлов открывало уже новую эпоху во внутриполитических конфликтах, а восстание в Дареме было последним отголоском англосаксонского сопротивления собственно в Англии. Конечно, борьба эмигрантов продолжалась — не только в Шотландии или Скандинавии, где осело множество бывших тэнов и их потомков, участвовавших во всех набегах на свою бывшую родину, дабы отомстить, но даже в далекой Византии, где около тысячи англосаксов вошли в элитную наемную гвардию императоров и даже еще сражались с нормандцами во время Крестовых походов на территории византийских владений [449] . Но в целом, централизаторская политика Вильгельма восторжествовала над тенденциями региональной обособленности, питавшей сопротивление. Еще Уильям Малмсберийский (в наше время эту идею поддерживает Дуглас) отмечал, что в том же 1075 г. большинство англосаксов держало сторону короля, а не Вальтьофа или датчан. Если в 1066 г. реальную поддержку Вильгельму в Англии могла оказать разве что нормандская диаспора, то к 1074–1075 гг. постепенно образовалась широкая база поддержки новой власти среди самих англосаксов, прежде всего в среде смешанной англо-нормандской аристократии, новой элиты [450] . В этом был успех Вильгельма как политика. Одним военным искусством он вряд ли смог бы победить целый народ, несмотря на заслуженную военную репутацию нормандцев во всей Европе. Безусловно, завоевание Англии было во многом обязано своим успехом бурной деятельности Вильгельма, его выдающимся личностным качествам лидера, организатора и полководца, молниеносности его стратегии, жестокости и решительности во всем, будь то боевые действия или террор мирного населения. Но не менее важная причина — это упомянутый «регионализм» англосаксов, их локальная раздробленность и соответствующий уровень этнического самосознания. Как верно заметил Фримен: «Почти половина Англии была против Вильгельма; но не было ни одного момента, когда его противники объединились бы» [451] . Поскольку основным выразителем «регионалистских» настроений была местная знать, то англосаксонское сопротивление было, в основном, аристократическим, малочисленным и локальным [452] , но никак не общенациональным. Это облегчало победу хорошо вооруженным и дисциплинированным нормандским войскам, громившим повстанцев поодиночке, с применением передовых достижений военного дела (замки и многое другое). Истребление и ассимиляция англосаксонской знати — два процесса, последовательно проводившихся Вильгельмом — привели к обезглавливанию и исчезновению основной базы сопротивления нормандцам.

Глава III.

Социальные и этнокультурные последствия Нормандского завоевания Англии

Как же воспринимали все эти события современники? На этот вопрос можно ответить прежде всего путем анализа произведений писателей и хронистов того времени, оставивших наиболее зримое выражение взглядов того или иного поколения.