Шрифт:
«Создав в главном кровеносном русле русской равнины тромбофлебит, мы неизбежно должны были получить кару Природы…»
«Чем аукнутся в недалеком будущем последствия грандиозного проекта, великого разлада с природой? Этого никто не знает, ибо нет серьезных исследований, прогнозов, а значит, и развитие огромного края планируется вслепую. Взять хотя бы сельское хозяйство, ставшее заложником у гигантского болота и той же величины холодильника «полезной» площадью более четырех с половиной тысяч квадратных километров».
Есть и другие мнения, считающие, что без Рыбинской ГЭС «этот край до сих пор находился бы во тьме».
«Конечно, электроэнергетическая мощность Рыбинской ГЭС несравнима с мощностью нескольких десяткой ветряных и водяных мельниц, маслобоен и лесопилок Молого-Шекснинского междуречья, — можно возразить на это. — И все-таки ученые подсчитали мощности сотен тысяч экологически чистых двигателей того периода по всей стране с учетом оснащения их генераторами и пришли к выводу, что их мощность в три-четыре раза превысила бы мощность всего каскада волжских ГЭС».
Как тут не вспомнить знаменитое ленинское: «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны». Что такое Советская власть и что такое электрификация — о том молчат навечно забетонированные в плотинах и дамбах Рыбинской ГЭС останки узников Волголага.
«Но где же всё это было и когда? — восклицает автор очерка «День памяти Мологи» Ю.А. Нестеров. — Не во времена ли эпидемий чумы и холеры, не в древнем ли Вавилоне и не на строительстве ли египетских пирамид? Нет, шла середина XX века, и всё происходило у нас, в первой в мире социалистической стране…»
То, что исподволь ощущается в мологской трагедии, отец Павел сформулировал очень точно, назвав большевиков «варварами XX века».
Затопление Мологи отец Павел считал преступлением.
В начале 90-х годов, когда в Рыбинске в бывшей часовне Мологского Афанасьевского женского монастыря — единственном сохранившемся кусочке Мологской страны — решили организовать Музей Мологи, отец Павел оказал большую помощь сотрудникам музея. Батюшку привезли в Садовый переулок, где расположена часовня, и он, почти совсем уже слепой, показал, где находилась копия чудотворной Тихвинской иконы, как располагалось другое убранство, где были келий для монахинь, какие хозяйственные постройки стояли во дворе — ведь он, будучи послушником Афанасьевской обители, частенько приезжал с сестрами в Рыбинск на базар, останавливаясь на монастырском подворье. Перечислил по памяти всех игумений Мологского Афанасьевского монастыря и подарил музею большую фотографию, где на фоне двухэтажного монастырского корпуса стоят все насельницы и насельники обители — год 1916–1917-й.
— А вот это, — показал пальцем батюшка в левый нижний угол фотографии, где среди других детей стоял маленький светлоголовый мальчуган в картузе и белой, подпоясанной ремешком, рубашке, — это я!
С каждым годом все больше мелеет Рыбинское море, все чаще выходит из воды древняя разрушенная Молога. Сначала бывшие мологжане, да и просто любопытные, отправлялись к месту упокоения города на лодках, желая «побродить» по его затопленным улицам. С открытием Мологского музея и созданием в Рыбинске «Землячества мологжан» экспедиции к Мологе приняли регулярный исследовательский характер. Участники экспедиций открыли даже сухопутную дорогу к затопленному городу — четырнадцать километров по суше от деревни Дуброво Некоузского района до Мологи.
В 1993 году вышел на короткое время из воды Мологский Афанасьевский монастырь — точнее то, что от него осталось… И сейчас, поздней осенью, когда пишутся эти строки, я узнала от участников последней октябрьской экспедиции, что древняя обитель святителей Афанасия и Кирилла вышла из воды во второй раз — лето 99-го было жарким… И хотя остались от древнего монастыря лишь обкатанные морем камни, кресты и витые чугунные решетки, кажется, вот-вот поплывет над печальным этим местом колокольный звон в память о сокровенном граде…
«И невидим будет Большой Китеж вплоть до пришествия Христова, что и в прежние времена бывало, как свидетельствуют жития святых отцов… Как песка морского невозможно исчестъ, так и невозможно все описать» — повествует «Легенда о граде Китеже».
«А хотящему идти в таковое место святое, никакого помысла не иметь лукавого и развращенного… Крепко блюдись мыслей злых, стремящихся отлучить от места того. И не помышляй о том да о сем. Такого человека направит Господь на путь спасения. Или извещение придет ему из града того или из монастыря того, что сокрыты оба, град и монастырь» — читаем в другом произведении Древней Руси, которое называется «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже».
Взыскание — слово старославянское, от глагола «искать». Не просто Божьего града ищет человек — не сокрытого Китежа, не затопленной Мологи — ищет он пути спасения, взыскует самого Господа Бога. А посему — «если какой человек обещается истинно идти в него, а не ложно… и согласен многие скорби претерпеть и даже смертию умереть, знай, что спасет Бог такового, что каждый шаг его будет известен и записан ангелом.
Если же пойдет и сомневаться начнет… то таковому закроет Господь град. И покажется он ему лесом или пустым местом. И ничего таковой не получит, но только труд его всуе будет…