У шатра его тоже ждали, причём видно было, что долго. Владимир спешился и направился к ожидавшим его людям. При его появлении они все повставали с мест. Он сразу обратил внимание на связанных мужчину и женщину. Он подошел к шатру, откинул полог и заглянул внутрь. Ему навстречу из шатра, пригнувшись под пологом, выскользнула Вера. Она обернулась к нему, смело взяла его за руку и, загадочно улыбаясь, подвела его к связанным пленникам. Владимир внимательно осмотрел с головы до ног чернобородого, ещё не старого богато одетого человека со связанными за спиной руками. Затем перевел свой взгляд на женщину и, встретившись с глазами, полными немой ненависти и презрения вместо страха, хмыкнул себе в бороду и посмотрел на Веру.

– Подарок тебе, князь… – поняв его взгляд, произнесла женщина и хищно сощурившись, добавила: – Ты бы слышал, что он говорил тут нам. Хорошо, твои орлы по-гречески не понимают.

– Болтун неосторожный. И што ж такого он городил? – спросил князь, приподняв за подбородок голову женщины.

– Говорил, что из-за него базилевс вам всем уши поотрезает. Что тебя на кол посадит… – ответила женщина, глядя глаза в глаза князю.

– Это тот базилевс, который помощи у меня просит, дабы с врагами своими справиться? Или другой? У вас же два счас базилевса? – протерев ладонью слегка осоловевшие глаза после угощения во дворе дома епископа, спросил Владимир.

– У меня один базилевс – Василий! Ставить, князь, надо на победителей, а не на того, на которого ставил этот болтун. А вот и его дочь… – провела рукой Вера в сторону прижавшейся к матери девушки. Она была невысокой, худенькой, но очень стройной с большими крепкими грудями и с ореолом золотисто-рыжеватых волос, заплетенных в косички на голове. Одета она была не по погоде, которая с помощью заплутавшего на земле ветерка неспешно рассыпала над землей редкие, по-осеннему холодные дождинки. Простая серая туника с накидкой на плечах только подчеркивала хрупкость этого юного безгрешного существа. Кстати, не с таких ли туник или их подобия славянки начали мастерить свои сарафаны на любой вкус и цвет?

– Малая больно… – ухмыльнулся Владимир, оглядев оценивающим взглядом девушку.

– Да, но они сами хотят отдать её за первого встречного. Но вот за сына рабыни… – договорить Вера не успела. Владимир наотмашь, не глядя, ударил её по лицу, и она от такого удара едва устояла на ногах, отшагнув назад.

– Ну, князь, простишь их? – как ни в чём ни бывало спросила Вера, оттерев рукой кровь с губы.

– Зачем? Да и девка красивая… – усмехнулся Владимир и рукой примял свою бороду. – Если надо мной судьба поглумилась, то теперь мне есть чем ответить ей…

– Князь, вели их привязать покрепче, – заглядывая ему в лицо, попросила Вера, – к столбу у входа. Пусть испьют чашу позора до дна.

– Умно… – согласно кивнул ей Владимир и дал знак дружинникам, ожидавшим его распоряжений. Три дружинника, сноровисто успокоив несколькими сильными ударами пленников, привязали их к столбу, поддерживавшему край шатра у входа, пока Вера, отняв у матери девушку, нагибала её и заводила ей руки за спину.

– Ну – ка… – махнул рукой Владимир, предлагая всем удалиться.

– Княже, не гони прочь. Будет отбиваться – я помогу, – склонившись перед Владимиром, попросила Вера.

– Ну, ладно, коль охота тебе, – усмехнулся Владимир и, зажав рукой рот девочке, потащил её внутрь шатра. Вскоре оттуда послышались сдавленные крики и визг жертвы. Вера, с ухмылкой глядя на страдания наместника с женой, подошла к ним и, отчеканивая каждый звук, процедила:

– Suum cuique… Каждому – свое. Не так ли? Вас – в Бухару. Дочку после князя оставлю здесь. Сгодится или купцам в караване, или матросам в таверне. А других своих детишек в Константинополе не ищите… Каждому – свое…

Всю ночь отец с матерью, закрыв глаза, безмолвно, безучастно слушали, что творил Владимир с их дочерью в шатре. При малейшей жалобе или просто мольбе девочки в ответ слышались хлесткие удары и её стоны. Ближе к утру голое, испоганенное тело девочки после удара ногой Владимира выпало из шатра под колени родителей. Она лежала, уткнувшись лицом в сухую жесткую траву, и изредка судорожно дёргалась, мычала и вновь затихала, перебирая голыми ногами землю под собой. К ней под утро подошла Вера, приподняла её за косички и потащила полумёртвое тело мимо дружинников из караула возле костра в сторону каравана, пришедшего в Корсунь из Тьмутаракани. Вскоре она вернулась, не глядя бросила под ноги родителей несколько медяков со словами «вот её цена» и, открыв полог шатра, сбросив с себя накидку, под которой ничего больше не было, скользнула в эту страшную для родителей темноту.

На следующий день Владимир с епископом на богато изукрашенной повозке, ведомой смирными лошадками, объехал город. (Да что там объезжать-то было?) Больше всего Владимиру понравился центр города с каким-то непривычным для язычников храмом. А перед храмом был большой бассейн и скульптуры трёх лошадей. Владимир слез с повозки и, не дожидаясь, пока епископа стащат под руки с неё, обошел бассейн и присел в задумчивости на его край. Он зачерпнул рукой воду и смочил свою голову:

– Лошадки как живые, – сказал он подошедшему епископу.