– Изобретатель не хочет обходиться без удобств, им же придуманных? – то ли подколола, то ли уточнила я.

– Девчонки просветили? – немного сконфужено растянул губы Ягр.

– Этим можно гордиться! – я не стала вдаваться в подробности. И в ответ получила широкую белозубую улыбку. Почему же в полиции все улыбались желтыми зубами? Неужели есть какая-то связь с моим сном? Тьфу, посторонние мысли в сторону! Нужно внимательно следить за хозяином и учиться получать информацию.

Хотя ничего сложного там не оказалось. Детектив настроил магшет таким образом, что экран делился на четыре части. В каждой части отображалось то, что видел жучок. А звук регулировался прикосновением стилуса к значку в виде громкоговорителя. Что потрогаешь, то и услышишь. Иначе могла бы получиться полная какофония.

Сегодня мне предстояло всего лишь понаблюдать за работой Антона. Завтра работа предстояла под его присмотром. А следующие трое суток все оставалось уже полностью на моем попечении.

– А вдруг я что-то испорчу, пока вас не будет? – я нервно сжала руки, изрядно смяв подол юбки.

– Аннушка, для девушки вы на удивление хорошо пользуетесь магической техникой. Поэтому ничего случиться не должно. Но спешу вас успокоить: все изображения с экрана записываются. И если будет такая необходимость, я, когда вернусь, все пересмотрю.

– А вам обязательно уезжать? – я посмотрела на него с надеждой. Неужели какую-то любовницу он ставит выше работы? Для мужчин это чаше всего не свойственно.

Но он лишь грустно улыбнулся и негромко произнес:

– Увы, это от меня не зависит и выше моих сил. Что-то поменять я не в состоянии.

Он ушел, сославшись на срочные дела. А мне было позволено остаться и понаблюдать за господином Дворковичем. Первые минут пятнадцать было откровенно скучно. Ничего не происходило. Если Михаил и был чем-то занят, то находился вне поля видимости камер. Я уже хотела наплевать на ту слежку и подняться к себе в комнату, как раздался громкий звук дверного звонка. Надо сказать, что мелодии для звонков здесь не использовали. Они были все одинаковыми, как когда-то в начале ХХ века у нас. Если с агентством не получится, пойду «изобретать» звонки.

Хотя, положа руку на сердце, пока работа мне нравилась. С одной стороны, было необычно, но с другой – знакомо.

Я вздрогнула и пару секунд соображала, открыть двери мне или это сделает кто-то другой. Антон Павлович, например. Из ступора меня вывел голос Михаила Александровича:

– Иду, иду! Кто там пожаловал?

Он, не торопясь, подъехал на коляске к двери за шторкой и достал рукой какой-то странный рожок, висевший на стене.

– Кто там? – уточнил еще раз в отверстие. Затем приложил его же к уху и, видимо прослушал ответ. Эх, ё-моё, Анька домофон не признала! С нами он так не церемонился. Доверял или наоборот? Сложно сказать. И заходили мы явно не с той стороны.

Тут шторы, закрывающие дверь, раздвинулись и на пороге показался статный молодой человек в военном кителе без погон. У нас после войны в таком виде ходили те, кто освободился от армейской повинности, но не смог купить нормальную цивильную одежду. Интересно, это кто? И на автомате ткнула в лицо незнакомца стилусом. И оно, это лицо, увеличилось в размерах. Сразу стало понятно, что в гости к отцу пришел сынок. Выглядел он, как бы помягче сказать, потасканным. А еще меня потрясли его глаза. Зрачка в них практически не было. Он сузился до крохотной точки. Первый признак героинового наркомана…

– Что-то ты, сынок, плохо выглядишь! – раздался голос Дворковича за кадром. Я заволновалась, всё же я успела разглядеть у Всеволода все интересное. Теперь бы вернуться к обзорной картинке. Я беспомощно оглянулась. Ягр был где-то у себя. Тревожить его не хотелось. Да и кто его знает, чем он там занимается и как готовится? Потому решила действовать по принципу бинокля: если одна стороны увеличивает, то вторая должна уменьшать. И ткнула в изображение обратной стороной стилуса.

Изображение вернулось к первоначальному виду. Решила рискнуть и ткнуть еще раз. Неожиданно обзор увеличился. Да, сами предметы стали намного меньше, зато видно стало больше. Что ж, с такими приборами можно отлично всё разведать! И я стала следить за гостем и хозяином дома с новым рвением.

– Так и будешь держать меня на пороге или всё же в дом пустишь? – голос у Всеволода оказался неприятным, сиплым и высоким. Словно неумелый скрипач терзал свой инструмент.

– Проходи, проходи! – засуетился отец. – Ты же знаешь, что я тебе всегда рад!

– Так уж и рад? – скептически поморщился гость. – Мне сейчас редко кто рад бывает.

– Так это – посторонние люди, а мне ты все же сын! – Дворкович заглядывал великовозрастному детине буквально в рот и говорил с ним заискивающим тоном.

– А раз сын, денег давай! – потребовал Всеволод. – Видишь же, что опять этой дрянью перебиваться приходится. Нисколько я свое здоровье не берегу.

– Но коковин тот же яд! – попытался возразить пожилой мужчина.

– К нему не происходит такого быстрого привыкания, как с геворина, да и ломки с него не бывает, – возразил сын.

А я усмехнулась про себя. Геворин, коковин. Вроде бы и похоже, но отличаются. Да вот суть остается та же. А младший Дворкович всего лишь банальный наркоман.