Таир открыл глаза, поворачиваясь на бок. Несмотря на выходной, выспаться ему не удавалось. Снова повернулся на спину, закидывая руки за голову, бесцельно уставившись красными глазами в потолок.

Шел двадцать шестой день с тех пор, как они развелись с Дианой. И Таир представить себе никогда не мог, что однажды ему будет не по себе из-за рушившегося брака. Диана все решила за них двоих. И вся эта ситуация была настолько неблагоприятной для него, что он и слова не мог вставить.

Кто-то постучал.

Тяжело вздохнув и накинув первое, что попалось в руки, он не спеша направился в сторону входной двери, и, открывая ее, застыл, увидев перед собой счастливую Веру. Она смело поцеловала его в щеку, обошла его и прошла внутрь, доставая из пакета бутылку шампанского.

— Прости, что так рано. Я скучала.

— Что ты тут забыла? — резковато спросил он.

— У тебя плохое настроение? — промурлыкав, она подошла к нему, и Таир за секунду снял ее руки со своих плеч, недовольно нахмурившись.

— У меня прекрасное настроение. Но…

Услышав звук звонящего телефона, он помрачнел ещё больше, думая, что на работе снова проблемы и придется вновь работать в выходной. Окинув удобно расположившуюся Веру недобрым взглядом, быстро направился в комнату, и, взяв телефон, замер в изумлении, видя на экране контакт Дианы. Прикрыл дверь комнаты перед тем, как ответить.

— Таир? Это я, Диана.

Увидев Веру у двери своей спальни, Таир ещё сильнее раздражился. Закрыл дверь плотнее, сильно сжал телефон у уха.

— Да, я знаю, Диана, — сам удивился, насколько ровным и сухим получился его ответ, — что-то случилось?

Он чуть не выругался, когда повернувшись, вновь обнаружил Веру рядом. Она стояла и смотрела на него так, словно он делает что-то неправильное. Решительно подойдя к нему, она снова положила руки на его плечи, спросив: «Кто это, любимый?».

— Я бы хотела кое-что сообщить лично.

Вновь отодвинув Веру от себя, Таир плотно сжал губы, строго покачал головой, когда та возмущённо что-то хотела сказать.

— Хорошо, Диана. Скажешь, когда и где — что-нибудь придумаем.

Она отключилась спустя несколько секунд после его ответа. И Таир, бросив телефон на кровать, почти сразу вышел, недовольно повернув голову к Вере, замечая ее довольное лицо.

— Ты не должна была приходить сюда.

— Почему нет? Я пришла отметить твой развод. Мы оба наконец…

— Мне нечего отмечать, Вера. Тем более с тобой.

Она почему-то кивнула.

— Знаешь, первые дни мне тоже было тяжело. Даже бывало, что думала, будто у меня в самом деле появились чувства к мужу… Но все это лишь чувство вины. Намного позже…

— У меня есть чувство вины лишь по одному вопросу, — не дожидаясь, пока она закончит, выплюнул он, — за то, что остался с тобой в тот день в гостинице. Нам больше не по пути, Вера. Пойми наконец.

Вера почему-то грустно улыбнулась кивнув.

— Я поняла. Тебе ещё нужно время, чтобы осмыслить.

— Я не нуждаюсь во времени, — ещё грубее произнес Таир, повышая голос, — и мне не нужны отношения с тобой.

— Ты разлюбил меня? — дрожащим голосом спросила она, и глаза ее медленно наполнялись неприятной влагой, — ты больше… больше не любишь меня, Таир?

В шоке, отойдя назад, она задела принесенную бутылку. Та упала словно в замедленной съёмке, и звук разбитого стекла ещё больше раздражал слух. Таир отстранённо взглянул на разлившееся на полу жидкость и очнулся, когда заметил, что Вера пытается собрать разбитые куски стекла руками.

— Оставь это, Вера.

Поднял ее, усадил на кресло и куда-то исчез. И перед тем, как вернуться, погруженный не в самые приятные мысли насчёт женщины, что никак не должна была находиться в его доме, даже не заметил, как Вера всего на полминуты зашла в его спальню.

Диана звонила… сама!

Что же она должна была ему сообщить, что так резко сбросила, перед этим прося личную встречу? Его не задел обиженный взгляд Веры. Ни капли. И самое странное — ему правда было не хорошо в её компании. Ощущения чего-то неправильного и чужого мигом обволакивали разум при каждом взгляде в её сторону.

***

После очередного разговора с доктором дочери наедине, Лидия вышла из больницы, на ватных ногах направляясь в сторону улицы. Ничего утешительного насчет состояния Дианы или ребенка она не услышала. Она одновременно понимала и наоборот, не хотела принимать отчаянное желание Дианы сохранить ребенка, который уже был обречён на неполноценную жизнь.